Быть может, в памяти старожилов и пожилых людей еще остались клички добрых и умных собак – Кукла, Полкан, Шайтан… Возможно, были у вас Узнай или Дамка как реликвия целого рода вашей фамилии.
Казбек попал в нашу семью не случайно. Мы жили тогда в селе Тоурак Алтайского края. Когда у хорошей собаки одного опытного охотника появились щенки, он очень не хотел отдавать их в руки недобрых людей, чтобы не загубить добрую кровь: Казбек был помесью чистокровной русской гончей – гордости всех охотников России – и пойнтера. Хозяин привез его мне вместе с другими щенками – на выбор – в плетеной из ивовых прутиков корзине, обозначив символическую плату. Человек этот был мне малоизвестен, но чувствовались в нем сибирская хватка и доброта, он смотрел пронизывающим изучающим взглядом охотника. Когда я выбрал щенка, он сказал как отрезал: «Кличка ему – Казбек», — и пожелал: «Удачной охоты тебе, мой друг. Приучи его к охоте и учись у него распознавать повадки зверя». Вопреки нашим традициям – собак еще далекие предки нашего рода называли Фигаш или Кукла – я оставил псу эту кличку. Воспитывать его стал не как пойнтера, а почти как простую дворнягу – так проще и хозяину, и взрослой собаке в условиях нашей суровой зимы. Казбек рос, быстро мужал, баловства, ласки не терпел, проявлял свой охотничий характер. На сторожевую должность по охране домашнего хозяйства не претендовал, в собачьи драки и вовсе не ввязывался. Соседи в насмешку хозяину говорили: «Ну и собака – всем кума!». А я терпел и ждал сезона охоты. Казбек ждал этого не меньше. В пять месяцев он радовался коню, нюхал его ноги и сбрую, когда я выводил его во двор. Навострил уши, поднял хвост, взбодрился и начал лизать мне руки, когда учуял запах ружья. Он рос и по-собачьи льстил мне, но с достоинством, без подхалимства и угоднического унижения.
Сначала я брал его на прогулки в лес, в поле на перепелов, в горы на кекликов. Пришло время, и компания охотников определила взять моего Казбека на коллективную охоту в загон косуль.
До нужного момента я держал его на длинном поводке. В одиннадцать месяцев Казбек вел себя уже как опытный охотник – с достоинством и знанием своего собачьего дела. Когда настал долгожданный момент и я снял его с поводка, он спокойно, без собачьей суеты, обнюхал след зверя, а почуяв кровь, выпрямился всеми суставами – его тело стало похоже на сжатую пружину, снятую с предохранителя. Мощным прыжком он рванул в непролазную чащу валежника и кустарника, не издавая ни малейшего звука. Шли минуты ожидания, бередящие эмоции охотников.
Вдруг вдалеке Казбек подал голос. Умолк и снова отрывисто залаял, давая знак хозяину. Крупный куран-рогач лежал на земле, шевеля боками, как кузнечным мехом. Кто-то попытался взять подранка. Казбек, заметив, убрал язык, оскалил зубы, показывая мощные клыки, строго предупредил, как бы говоря: «Не тронь!». Когда подбежал я, он ласково завилял хвостом, упал под ноги и стал валяться на земле, как будто чистил шерсть о траву запашистого папоротника. Поднял голову, опустил язык ниже челюсти и часто задышал, охлаждая тело после опасной схватки.
Позже, наблюдая за его атаками и схватками, я заметил, что c любым зверем он применял один и тот же прием: прыжок вверх под головой соперника и ухватка за шею. А тогда, освежевав тушу, все удивились, не видя следов схватки собаки и зверя (на шкуре не было рваных ран, на теле – повреждений): рогач лежал без движения, лишь сердце работало. Когда отделили голову от туловища, догадались, в чем дело, и то не все. Мощными клыками был раздавлен первый шейный позвонок, где находится центр движения нервной системы животного. Это очень важно летом в жаркую погоду: зверь жив до тех пор, пока не подойдет хозяин собаки, значит, добыча не протухнет.
Все поняли, что мой Казбек «всем кума» только дома, а здесь он строгий и принципиальный член коллективной охоты. В лесу пес ревностно охранял мои вещи и коня, особенно неприкосновенным было мое оружие. Так с первой же охоты он заработал непревзойденный авторитет у всех других, в том числе и опытных охотничьих псов. Казбек стал моей гордостью. Много добра принес он мне и другим людям как охотник, заслужил любовь и уважение как член семьи.
К пяти годам он уже многому научил людей, считающих себя охотниками высокого класса и защитниками природы.
Помню случай, произошедший на реке Песчаной. Мы купались на искусственном пляже, оборудованном для детей, там было много маленьких девчонок и мальчишек. Своих ребятишек я учил плавать, объяснял, что нельзя заплывать дальше отметки, где начинается стремительное течение. Рассказывал, что в воду не нужно заходить без надетой на себя майки: мало ли что. Казбек сидел на берегу, слушал и внимательно наблюдал за всем происходящим. Как-то дети пришли на пляж без меня, одни с Казбеком. Он ластился ко всем, принимал ласку каждого, позволяя любому погладить себя, как «кума». Но когда старшая дочь решила похвастаться своими умениями и заплыла в запретную зону, он в три прыжка настиг ее, схватил зубами за майку, вынес на берег и стал бегать вокруг, исполняя предупредительный «танец запрета», не пуская ее в воду.
Ребята постарше, заметив это, попросили повторить заплыв. Дочь заплыла, Казбек снова вытащил ее, она заплыла еще раз, он стал скалить зубы. Как хорошая нянька, угрожал за непослушание. Ребятишкам понравилась «игра», и они стали просить хором: «Люда, заплыви за запретную черту». Тогда Казбек поднял шерсть на загривке, стал громко и яростно лаять, а самого злостного зачинщика этой затеи легонько прикусил за руку. К лаю добавился детский крик. Я все бросил, прибежал. Слушая, смотрел на них с недоумением, пока Люда не рассказала, что произошло.
Никто не обиделся на умную собаку. Мы пошли домой: Казбек – посередине, высунув язык, как после схватки, дети – по бокам, положив руки ему на хребет. Я же, как виноватый, шел сзади и думал: «Какая же хорошая у меня собака! Нянька, педагог…». Вот тебе и помесь двух кровей!
Нашего Казбека любили все соседские ребятишки. Возвращаясь с охоты, он позволял им вынимать у него клещей и благодарно ждал окончания процедуры. Дети были его друзьями, он умел и помогал малышам открывать калитку во двор…
Сегодня, спустя много десятилетий, я не могу простить себе предательства своей любимой собаки. Мы переезжали в Горно-Алтайск. Вся моя семья помнит, как погрузили вещи на машину и Казбек запрыгнул в кузов. Но все мои друзья-охотники просили его оставить: мол, в городе он, как охотничья собака, будет мне не нужен. И я дал себя уговорить, оставил любимого пса чужим заботам. Снял его с кузова, а он рвался и метался, заглядывал в кабину, умоляя взять с собой. Плакал слезами, как человек. Потерял закрик, не выполнял моих приказаний, я взял его на жесткий поводок, передал племяннику Григорию.
В дороге меня мучило мое предательство. Приехав в Горно-Алтайск, выгрузили вещи, и, не занося их в квартиру, я вернулся в Тоурак за Казбеком. А его уже не было. Только тогда я понял, какие беды может принести малодушие. Оказывается, доброта – не всегда помощник: пожалел людей, смалодушничал и предал собаку-друга.
Казбек снялся с привязи и ушел. Больше его никто никогда не видел. За свою жизнь я держал больше десятка собак, некоторые из них доживали до двенадцати лет – на мой взгляд, очень почтенный для них возраст, ведь многие охотничьи собаки погибают на охоте. Уже с пяти лет они быстро стареют, уступают в силе и ловкости атакуемому зверю. А Казбек брал рысь, будучи старше.
Кто был в Таллине (Эстония), не мог не обратить внимания на памятник собаке, установленный там, где погиб ее хозяин: она не ушла оттуда до конца своей жизни. Люди, благодарные за такую преданность, приносят к подножию памятника цветы.
Я Казбеку памятника не поставил. Память о нем, как о преданном друге, живет в моей душе, рядом с неприятным ощущением моего предательства.
Ветеран Великой Отечественной войны Федор Конюхов, 2012 год, Тоурак – Горно-Алтайск.
