Так уж случилось в нашем государстве на рубеже веков, что в погоне за хорошей жизнью вся молодёжь выучилась на экономистов, юристов, артистов и прочих свободомыслящих людей. Идти в инженеры никто не хотел, да и перспективы не было никакой, поскольку практически вся промышленность «стояла на коленях», и даже те немногие горемыки, которым удалось окончить технический вуз, найти работу по специальности не могли и чаще всего оказывались в коммерсантах. Но, хотим мы того или нет, времена меняются, и через добрый десяток лет спрос на людей, имеющих технические знания, стал возрастать. Как людей любой профессии, так и инженеров нужно долго готовить — образовалась пустота. Вот и пришлось тем, кто имел огромный опыт на инженерном поприще и кому настала пора спокойно «высиживать» самогон на даче, выкладываться на полную катушку. А попросту говоря — они стали востребованы.
В одном из районов Горного Алтая потребовалось соорудить плотину, собрали мы старые кадры инженеров-проектировщиков и двинулись в сторону понадобившейся кому-то плотины. Строительное дело только со стороны простое, а чтобы запроектировать намеченное сооружение, требуются мозги большого количества инженеров разного профиля. Пришлось нам позвать в свою «артель» кое-кого из других городов. Для верности из Барнаула пригласили человека, который занимался проектированием плотин всю жизнь, знал каждую реку в крае и у нас, в бывшей области, наизусть. Жаль только, что семь десятков лет жизни он уже отмерил и прежней резвости не имел.
Работа в районе, как и положено, началась с приличного застолья. Тосты посыпались от главы администрации и заинтересованных бизнесменов. Барнаульский инженер сидел рядом со мной и пил, не закусывая. Закуску он съедал в тот же момент, когда официант ставил её перед ним, словно перед этим был голоден несколько дней. Так же быстро он справился и с первым блюдом, и со вторым, только на кофе позволил немного задержаться.
Нисколько не испытывая стеснения за свои поступки, он потом, когда мы изрядно разомлели от хлебосольных угощений, объяснил мне:
— С войны это у меня. В семь лет попал в немецкий концлагерь, там ели быстро и без разбора — всё, что фашисты перебрасывали через забор: сырую картошку, свеклу с ботвой, иногда кукурузу. Привычка осталась на всю жизнь.
Я попытался представить этого солидного мужчину мальчишкой, хватающим на лету куски сырой пищи… Никакая военная хроника с показом голодных детей не могла так взволновать меня. Вот он, участник тех страшных событий на земле, здесь, рядом, за одним со мной столом, так и не забывший голод немецкого концлагеря.
Пока живы эти люди, мы забыть войну не сможем.
