Судебный очерк Бредоподобная конфобуляция, или Немилосердная сестра

Старость – не радость

Да, старость – не радость. За долгую жизнь у человека накапливается столько болячек и болезней, что голова идет кругом. Вот и Вера Павловна Звоскова к 87 годам имела дисциркуляторную энцефалопатию сложного генеза, церебральный атеросклероз, гипертоническую болезнь третьей степени, катаракту обоих глаз, бредоподобные конфобуляции, сильные головные боли, бессонницу, головокружения и многое другое, до чего лучше, пожалуй, и не доживать.

Некоторые заболевания протекали мучительно десятки лет. Как рассказала впоследствии суду ее сноха Нина Семеновна Звоскова, вышедшая в 1969 году замуж за ее сына Александра Александровича, у Веры Павловны «всегда очень сильно болела голова, как я помню с 1970 года… Она в прямом смысле рвала на себе волосы и билась головой о стену. Мне становилось страшно».

Если было страшно даже со стороны наблюдать за приступами, то каково же приходилось самой больной! Потом на ее психическое состояние повлияла смерть мужа Александра Васильевича («Он был прекрасным отцом, свекром, — скажет о нем сноха. – Для всех нас это был большой удар, как и для Веры Павловны, так как она всю свою жизнь с ним жила как за каменной стеной»). А затем – и смерть младшего сына Юрия Александровича.

Болезни развивались, появились слуховые галлюцинации, навязчивые мысли. Вера Павловна жаловалась родным и знакомым, что в окна и дверь постоянно кто-то стучит, что у нее крадут продукты, документы, что ее хотят отравить. Она стала периодически терять ориентацию во времени. В ноябре 2011 года объявила: к ней едут родственники из Киева, потому что там взорвалась атомная станция. Однажды завесила дома зеркало и объяснила траур тем, что ей вчера сообщили о гибели двоюродного брата (на самом деле погибшего десять лет назад).

Единственным, может быть, утешением для бедной женщины были выдумки о ее собственной значимости. Она рассказывала, по словам гражданской жены Юрия Звоскова В.Г. Денисовой, «что приезжали представители Путина и Шойгу, привозили продукты». В.В. Панченко она говорила, что ей «звонил министр лесного хозяйства». Сноха Нина Семеновна показала в суде: «Когда ей поставили телефон в изголовье, она стала говорить, что этот телефон прямо связан с Медведевым, который каждое утро звонит ей и спрашивает о ее самочувствии».

За матерью 15 лет ухаживали старший сын Александр Александрович (сам инвалид) и (в основном) его жена Нина Семеновна. Сначала Вера Павловна жила вместе с ними, затем, как вдова ветерана войны, получила квартиру. А когда на руках у Нины Семеновны оказалась еще и ее больная мать, стали нанимать для присмотра за Верой Павловной женщин.

22 сентября 2012 года, не дожив два дня до 88-летия, Вера Павловна скончалась. И тут выяснилось, что свою трехкомнатную квартиру в доме №29 по улице Рабочей в райцентре Турочак она подарила некой Ларисе Владимировне Салагаевой. Имея при этом сына, внучку и правнучку.

Больной, скажите «а-а-а»…

Чтобы защитить свои права на наследство, сын покойной, естественно, подал в суд иск о признании договора дарения квартиры недействительным. И Турочакский районный суд под председательством судьи А.П. Авдеева в восьми открытых заседаниях тщательно рассмотрел это гражданское дело.

Были допрошены свидетели и, в частности, установлено, что Вера Павловна неоднократно пыталась распорядиться своей квартирой. В ноябре — декабре 2011 года она поручила снохе привести к ней нотариуса Е.В. Унучакову, т.к. решила оформить дарственную на сына. «Я через два дня позвонила нотариусу и попросила навестить Веру Павловну. Она ответила, что при первой возможности это сделает».

Говорила ли сноха Унучаковой, что мать хочет подарить квартиру сыну – из материалов дела неизвестно. Суд не ставил себе задачу дать моральную оценку действиям нотариуса, а потому и не исследовал этот вопрос, но та не могла не понимать, что Звосковы зовут ее отнюдь не для оформления сделки с Салагаевой.

Намерения Веры Павловны подтверждает и свидетельница Л.А. Елисеенкова: «Звоскова В.П. брала паспорт Звоскова А.А., чтобы оформить на него квартиру… Я должна была забрать (у нее) его паспорт».

Соседка по дому И.М. Демина показала: после Нового 2012 года Вера Павловна «вспомнила своих детей, что один из них умер и все достанется сыну Альке». А в январе того же 2012 года она позвонила в Москву внучке Оксане, «просила выслать документы правнучки, чтобы оформить квартиру на нее, Оксана документы выслала» (из показаний уже знакомой нам Г.М. Денисовой).

Сноха Нина Семеновна: «В апреле 2012 года я снова встретила нотариуса и спросила, была ли она у Веры Павловны. Она ответила, что была, но тайну нотариальных действий открыть не может».

Зато эту великую тайну знали работники коммунальной службы Турочака и запросто открыли постороннему человеку. А могли бы – родственникам, если бы те насторожились после ответа нотариуса и обратились к ним за справкой.

Вера Павловна попросила соседку Демину, направлявшуюся в комхоз по своим делам, попутно узнать про ее коммунальные долги. Там Деминой сказали, «что не могут понять, кто является собственником данного жилья, что Салагаева Л.В. говорит, что она собственник квартиры. Я стала спрашивать у Веры Павловны, кто собственник жилья, кто платит за квартиру – она или Салагаева. Вера Павловна расстроилась, сказала, что свои деньги дает на оплату, сказала, что все сыну достанется».

Я не зря утомлял читателя описанием недугов старой женщины. Теперь ему наверняка понятно: отдавая квартиру чужому человеку, она не понимала, что делает, и потом даже не помнила об этом.

Впрочем, читателю, может, и понятно, но ему не выносить приговор и не отвечать за него перед высшей инстанцией и перед своей совестью. Суду же нужны более веские аргументы – например, мнения экспертов: психиатров и психологов. А как же они могут поставить диагноз о вменяемости человека, если его уже нет? Ведь его нельзя попросить: «Больной, скажите «а-а-а». Оказывается, могут.

Вот что пишут члены комиссии, проводившие посмертную комплексную психолого-психиатрическую экспертизу, судебно-психиатрические эксперты высшей категории Е.В. Алешкевич, А.В. Чеб и эксперт-психолог первой категории О.А. Репьях из Алтайской краевой психиатрической больницы: «На основании изучения материалов дела, медицинской документации комиссия приходит к выводу, что у Звосковой Веры Павловны имело место органическое бредовое расстройство…» Далее отмечается ее дезориентированность во времени, периодическая потеря памяти, периоды бредоподобных конфобуляций (поясняется, что это «идея собственной особой значимости»)… А «материалы дела» — это не что иное, как показания свидетелей, причем тех, которые знали покойную долго.

Эксперты делают однозначный вывод: «Звоскова В.П. была лишена способности понимать значение своих действий и руководить ими при подписании доверенности 07.02.12 г.».

Доверенность на право распоряжаться квартирой была оформена на брата мужа Салагаевой – Игоря Николаевича Ивлева.

Как показала нотариус Елена Владимировна Унучакова, Вера Павловна «спросила, что лучше сделать – дарственную или завещание? Я спросила, не желает ли она свою квартиру сыну оставить, она отказалась, и тогда я сделала доверенность, которую Звоскова В.П. затем подписала».

— Почему она отказалась подписать договор дарения? – спросили нотариуса.

— Она человек в возрасте, чтобы ходить по регистраторам.

То есть избавили «человека в возрасте» от хождений по инстанциям, во время которых он мог одуматься. К ограбленному проявили гуманность.

Черные замыслы под белым халатом

Кто же такая Салагаева Лариса Владимировна? Медицинская сестра Турочакской центральной районной больницы. Сама она появилась в зале суда только под занавес процесса. Показания давали ее коллеги.

Участок №1, к которому была приписана Звоскова, обслуживали терапевт А.В. Куханова и медсестра О.М. Попова. Но вот в 2011 году они пошли в очередной отпуск, их заменили врач З.Л. Сергеева и Л.В. Салагаева.

— Когда вы вышли из очередного отпуска, то продолжали навещать Звоскову как участковая сестра? – спросили Попову на суде.

— Нет, поскольку доктор не давала мне распоряжений.

— Кто как участковая сестра ходил к ней?

— Доктор дает распоряжение. – Попытка уйти от ответа.

— После вашего отпуска Салагаева ходила к Звосковой?

— Наверное.

— Вы знали об этом?

— Я узнала позже…

— Когда вы узнали о том, что за ней ухаживает Салагаева?

— Наверное, летом 2012 года, после отпуска.

— В связи с этим вы и не посещали Звоскову?

— Да.

Участковые врач и медсестра на год «забыли» о своей хронической больной, потому что ее «перехватила» другая пара участковых – Сергеева и Салагаева. Как, почему, кто разрешил? – неужели ответственные за участок №1 медики не поинтересовались у своих коллег, чересчур уж заботящихся о чужой больной? Неужели ничего не заподозрили?

А вот как «сотрудничала» Салагаева с медсестрой наркологического кабинета Турочакской ЦРБ А.В. Ударцевой.

— Вами вносились какие-либо записи в карту (Звосковой. – Ю.Е.)?

— Да, ей выписывали лекарства, поскольку у нее была бессонница, — ответила Ударцева. —  Во время отсутствия врача подошла медсестра и сказала, что терапевт Сергеева попросила продублировать лекарство… Я продублировала, поскольку это лекарство транквилизатор, то рецепт подписывается тремя специалистами.

— Есть нормативный документ, где указаны должностные лица, которые могут подписывать рецепты?

— Я затрудняюсь ответить.

— Медсестра, которая пришла с просьбой от врача-терапевта, — это Салагаева?

— Да.

Как так получилось, что в Турочакской районной больнице медсестры кого хотят – лечат, кого не хотят – не лечат, сами назначают лекарства, причем не простые, а находящиеся на особом контроле, сами же их вкалывают? Неужели они заразились от несчастной бабушки Звосковой той самой бредоподобной конфобуляцией и начали представлять себя терапевтами, психиатрами, не имея на то никаких реальных оснований? И все это происходило на глазах врачей. Не хочется думать, что — при их участии. Но как тогда объяснить запись в карточке больной Звосковой, сделанную терапевтом Сергеевой в разделе «Диагноз»: «Просит постоянную медсестру по уходу, по договоренности с ней за плату, и отпишет дом»?

Знал ли о такой практике главный врач В.С. Пальчиков? По крайней мере, не хотел знать, потому что не один раз проигнорировал вызов в судебное заседание. Не пошевелил он пальцем и после того, как представитель истца Г.Р. Жукова еще до суда побывала у него и рассказала о творящихся в больнице безобразиях, о том, что от его имени медсестра Ударцева сделала запись в карточке Звосковой под штампиком «Психиатр»: «Жалобы на нарушение сна в течение длительного времени. Спит 3-4 часа в сутки. Больная контактна, адекватна. В.С. Пальчиков».

Дело в том, что психиатра в больнице не было, а запись о вменяемости щедрой бабушки нужна была!

Хирург Пальчиков только открестился от странной для него должности психиатра и от записи, которую не делал, но дальше этого не пошел. Вернее, пошел в другую сторону: во время суда наградил в связи с Днем медицинского работника 16 июня Салагаеву за хорошую работу Почетной грамотой!

Понятно, не было никакого, даже формального, служебного расследования по факту получения медицинским работником в дар квартиры от находящегося у него на лечении больного, хотя по закону работники лечебных учреждений не имеют права принимать подарки стоимостью свыше пяти минимальных размеров оплаты труда.

До суда же побывала Галина Романовна Жукова и у министра здравоохранения республики И.Э. Яимова, предложила ему решить дело в досудебном порядке: пусть медсестра вернет квартиру законному наследнику, и никаких последствий для нее, а также для райбольницы и Минздрава не будет. Реакции не последовало.