Сейчас уже трудно до точности восстановить события 60 – 70-летней давности. Большинства живших в то время людей давно нет. Нет тех, кто, не зная продыху, не на жизнь, а на смерть сражался с бедами войны, выполнял главный призыв–приказ страны «Все для фронта, все для Победы!» О них мало писали до последнего времени, хотя они тоже герои, герои тыла. Они выжили, выстояли, обеспечили фронт всем необходимым.
Здесь на примере своей семьи, вернее семьи моих отца и матери, я хочу рассказать, как это было. Написать о том, что сохранилось в памяти, что с пережитой горечью утраты самых близких закрепилось в ней, постоянно там живёт, ярко вспыхивает в дни торжеств, таких как День Победы.
Мои родственники как со стороны отца, так и со стороны матери – коренные сибиряки. В Горном Алтае родились мои деды и прадеды, папа и мама. Я представитель здешнего седьмого колена, хотя родился в Алма-Ате. Туда наша семья перебралась в 1935 году, во многом не по своей воле.
Мой отец Федор Илларионович Медведев, коммунист-буденовец, участвовал в Гражданской войне. В 1922 – 1923 годах его подразделение находилось в Средней Азии, помогая местному населению устанавливать и укреплять советскую власть. В 1923-м отец демобилизовался. А дальше — родной Горный Алтай, коллективизация, работа в колхозе и в 1935 году переезд в Алма-Ату.
Этот город, столица Казахстана, быстро пополнялся людьми, особенно в ходе и после строительства Турксиба. Работы хватало всем. Отец для своего времени был достаточно грамотным человеком. Еще до революции он окончил полную церковно-приходскую школу. Работал в водном хозяйстве города, занимая одну из руководящих должностей. Семья наша быстро разрасталась. В 1940 году она состояла из бабоньки – матери отца, наших родителей и пятерых детей. В целом жизнь нормализовалась. Более того, родителям удалось построить свой дом. А дальше… Дальше была война.
В декабре 1941 года отца мобилизовали. Мама серьезно заболела. Трудности, еще вчера казавшиеся легко разрешимыми, с приходом новых обстоятельств выросли в настоящие проблемы.
С введением карточной системы резко ухудшилось обеспечение продуктами питания. Цены на них, особенно на рынке, поднялись, и значительно. Отсутствие приусадебного участка, трудности с поливом огорода за городом ещё более осложнили пропитание многочисленной семьи.
Выход из положения взрослые видели в смене местожительства. Единственным уголком, где можно было рассчитывать на помощь родственников, был Горный Алтай (г. Ойрот-Тура), здесь жили в то время бабушка — мать нашей мамы, две мамины сестры и другие родственники.
В июне 1942 года мы прибыли сюда. Временно разместились сначала у одной маминой сестры, после перешли к другой. Конечно, теснота. Наша семья состояла из семи человек, родственники посадили для нас несколько соток картошки. Приехав в начале июня, мы подкопали три-четыре сотки и еще посадили.
Летом всей семьей подряжались пасти скот местных жителей. В начале 1943-го удалось купить с помощью родных небольшую избушку, куда и переехали. Сразу возникла проблема с дровами. Добывать их можно было в окрестных лесах. Так и делали. Собирали сушняк и на санках привозили его к дому. Выкручивались как могли.
Весной 1943 года умерла бабонька, а осенью отправили на фронт нашу старшую сестру Серафиму, хотя ей ещё не исполнилось и 17 лет. В то же время у нас появилась маленькая телочка красно-желтого окраса. Это произошло случайно. В пригородном поселке, тогда он назывался колхозом им. Алферова, проживала наша близкая родственница Анна Емельяновна Параева. Она держала корову. Та отелилась, принесла телочку. Сейчас уже не узнать, как велись переговоры, но эта телочка перешла к нам. Назвали ее по предложению сестры Татьяны Нэлькой. Первое время телочка жила с нами в избушке. Дело было в конце зимы. Корма не хватало, собирали сено вдоль дороги. Население города кормилось тогда с приусадебных участков, многие держали коров. Корм заготавливали на близлежащих отрогах гор. Сено привозили по зимней дороге на санях, в которые впрягались те же буренки. Во время движения часть груза с возов падала. Вооружившись мешком и граблями, вначале вместе с мамой, а потом я один собирал эти клочки корма. Иногда удавалось набить мешок, а то и два. Так и выкармливали свою Нэльку. Как только весной зазеленела трава, стали выводить нашу коровушку на выпасы. Делали это поочередно все члены семьи. Однако вскоре основным пастухом стал я — в то время ещё маленький (шести лет от роду), но единственный мужчина в семье.
От отца вестей не было. Последнее письмо от него пришло в начале 1942 года, он сообщал, что его часть отправилась из Новосибирска на фронт. Больше писем не получали.
Наступавшее лето 1944-го прибавило работы. Кроме посадки картофеля и обработки пашни надо было добывать корм для Нэльки. На полученном под покос участке мама со старшими сестрами заготовили сено, своими же силами сделали во дворе стайку. Строительным материалом были ветки тальника, которые мы добывали за городом по берегам Маймушки, а затем на тележке, выпрошенной у знакомого деда, привозили домой. Из них и сплели хлев. В целом получилось не так уж и плохо. Нэлька, казалось, была вполне довольна своим жильем. Через некоторое время у нее появился теленок, а у нас в хозяйстве — сани и таратайка. В них ее и впрягали.
Теперь проблема привозки сена, дров из леса, заготовленного урожая картошки с пашни в нашей семье решалась проще. Хотя простота эта кажущаяся. Все это было неимоверно трудно и лежало на плечах одного человека – нашей мамы. Никто не считал, сколько вложено сил, мало кто знал, сколько пролито слез. При нас же, детях, мама всегда была мамой. Мы не видели и не слышали стонов и плача. Постоянными были всепобеждающий труд да победные песни, которые пели всей семьей.
Сначала разучивали и исполняли те, которые знала мама, затем песни отца, правда, в ее пересказе, появлялись и пионерские, приносимые из школы Татьяной и Валентиной. Большие изменения в наш репертуар внесла война… Зазвучали «Землянка», «Темная ночь», «Клен кудрявый» и другие.
В 1943 году Татьяна – старшая в семье после ухода на фронт Серафимы — окончила семь классов школы и поступила в Горно-Алтайский (в то время Ойрот-Туринский) зооветтехникум. Трудностей и забот стало больше. Ее обучение, по планам военного времени, проходило на полях учхоза, колхозов, заготовке и сплаве дров по Майме. Нужны были крепкая
обувь и одежда, питание.
Тяжелейший труд, тревога о замолчавшем на войне отце, об ушедшей на фронт старшей дочери, о судьбе младших детей привели к тому, что мама тяжело заболела. Нехватка (точнее, отсутствие) лекарств, скудный больничный рацион (а то, что приносили родственники, мама, ссылаясь на отсутствие аппетита, отдавала нам, своим детям, ходившим к ней каждый день и кричавшим под окном палаты: «Мама, мама!»)… Если она могла вставать, то подходила к окну и отдавала нам то, что у нее было.
Болезнь прогрессировала. В начале лета 1944-го из больницы её предложили забрать как бесперспективную на выздоровление.
Родственники, не надеясь на благополучный исход, распределили нас по теткам – маминым сестрам. Однако провидение смилостивилось. Мама вопреки прогнозам врачей пошла на поправку. Но это потом, через два-три месяца. А сначала ее не решились поместить в нашей избушке, где постоянно было холодно и голодно, и отвезли к тете Поле – ее сестре, с которой жила их мама, а наша бабушка Наталья Петровна Завьялова, или Завьялиха, как мы ее звали между собой.
Бабушка была строга, особенно с нами… Это понятно. Вечно голодные, приходя к маме, а приходили мы каждый день и все вместе, толпились там, проникали в огород, где уже вызревала морковь, бобы, горох, огурцы… Бабушке это очень не нравилось. Ругаясь, она выпроваживала нас из огорода, пугая некоей Полуденкой и другими наказаниями.
Мама продолжала болеть. Врачи запретили ей есть горькое, солёное и кислое. Бабушка за этим строго следила, но у нее был огород и она часто, оставляя нас с мамой, уходила туда. Воспользовавшись ее отлучкой, мама по секрету попросила принести рассола на редьке. Она научила нас: сорвать редьку, натереть её, посолить и залить водой (кваса тогда, конечно, не было). Мы так и сделали, принесли ей целую кринку рассола и, когда бабушки не было, напоили маму своим лекарством. На второй или третий раз бабушка нас изловила, отругала и отправила домой. Досталось и маме.
После она рассказывала, что, оправдывая нас и себя, убеждала бабу Завьялиху, что дни ее все равно сочтены, а душа просит редьки. Бабушка смирилась и разрешила нам приносить свое лекарство. Мама вопреки всем и всему с того настоя (в этом мы убеждены и сейчас) пошла на поправку. К осени 1944 года мы перевезли её домой. Радости нашей не было границ. Ликовали все, в том числе и Нэлька. Когда мама стала выходить на улицу, корова радостно мычала, а когда хозяйка подходила к ней, та нюхала её и тыкалась своим влажным носом и губами, старалась лизнуть.
Урожай картошки, несмотря на наш детский уход за посадками, был неплохой. С помощью и под руководством мамы он был собран. Все домашние хлопоты снова легли на ее еще неокрепшие плечи. Дело не ждало.
В начале 1945 года, окончив зооветтехникум, Татьяна была распределена на работу в Томскую область. И снова одни рабочие руки на семью, руки мамы, а нас, детей, — трое. Старшей Валентине 12 лет, мне — восемь, Зине — пять. Сейчас нередко задумываюсь: как мы выжили? Ответ один – благодаря советской власти. Трудностей хватало, но это касалось всех. Люди были дружнее, щедрее на помощь, взаимопонимание, и была великая надежда на государство, на его руководителей, которые действительно работали для народа.
А жизнь шла, остановить ее не могло ничто. Прогремел салютами май 1945-го. Всенародная радость. Правда, для нашей семьи она была с огромной долей горя. В конце 1944 года пришло сообщение о том, что наш отец пропал без вести. Конечно, мы в это не верили. Ждали конца войны. Такие известия получали тысячи семей. Однако ждали. И вот — конец Великой Отечественной. Увы, ни среди живых, ни среди мёртвых отца найти не удалось (а мы искали). 9 мая 1945 года радостные и возбужденные мы прибежали к маме с возгласами о победе. Радио у нас в избушке, как, впрочем, и в большинстве домов, не было. О победе узнали на митинге, проходившем во дворе школы №6, в котором все мы выросли, поскольку наш домишко стоял рядом.
Со слезами на глазах мама как-то скорбно обняла своими огрубевшими, но такими приятными для нас руками сразу всех троих детей и с всхлипами в голосе сказала: «Победа — это хорошо, а наш папка с войны не вернется. Он там погиб».
По сей день это печальное сообщение, как и голос мамы, остается в памяти. Много, слишком много с этим связано горестного, незабываемого и неизгладимого.
Но жизнь продолжалась. В сентябре меня определили в школу. Мама из разных обрывков сшила мне сумку и, провожая, сказала: «Когда отец уходил на войну, то наказывал, чтобы сын его выучился. Старайся, сынок, учись, отец так сказал!..»
И.Ф. Медведев,
профессор, доктор исторических
наук, заслуженный и почетный
работник высшей школы Российской
Федерации, заслуженный деятель
науки Республики Алтай,
член-корреспондент международной
Петровской академии наук и искусств.
