И на Тихом океане свой закончили поход…
Ни о чем сегодня не жалею,
Слезы лить мне вовсе не с руки.
Одного понять я не умею:
Вы на что в обиде, земляки?
Сергей Иванович Гончаров родился в 1927 году в селе старая Барда Алтайского края. Рос в большой крестьянской семье, как раз в то время (30-е годы) шла коллективизация, ломались все старые устои и традиции. В семье Гончаровых было 13 человек: дед с бабкой, отец, мать и девять ребятишек. Отец с такой огромной семьей не решался идти в колхоз, не хотелось лишаться своего хозяйства — коня, коров, овец, кур, да еще пяти пчелосемей и огорода. Само незнакомое слово «коллективизация» страшило неграмотного крестьянина. В итоге семейство Гончаровых так и осталось вести единоличное хозяйство. Но времена были суровые: если «наверху» сказали: «Всем добровольно в колхоз», то так оно должно и быть.
Сопротивляющаяся реформам семья попала в немилость к властям. В итоге со двора свели коня, корову, конфисковали новый практически уже достроенный дом. Надо заметить, что тогда свирепствовал секретарь ВКП(б) Западно-Сибирского края Р.И. Эйхе, которого позже за подобные перегибы расстреляли.
— Мое детство было таким, как и у всей деревенской бедноты, — вспоминает Сергей Иванович. – Одни штаны на двоих с братом, школу пришлось бросить в пятом классе. Бедность задавила, пришлось идти работать в колхоз. К тому времени всю нашу семью туда уже загнали. Но, несмотря на все горести, вспоминаю свое детство, как счастливое, веселое и шумное время. Только закончилось оно, как и у ребят всей страны, летом 1941 года.
До 1944-го Сергей Гончаров работал в колхозе, а потом пришла и его очередь идти в армию. Служить попал в Приморский край, в дивизию генерал-майора Калинина. Определили его в роту минометчиков. Война полыхала далеко на Западе, а здесь шла обыкновенная солдатская учеба: подъем, зарядка, завтрак, строевые и огневые занятия, изучение Устава и так далее. Правда, на границе японцы постоянно устраивали различные провокации, поэтому дивизия всегда была в полной боевой готовности.
После победы над Германией в часть стало приходить пополнение из обстрелянных солдат- фронтовиков. В августе 1945-го началась война с Японией.
С тяжелыми боями по болотистой низменности дивизия двинулась на Харбин. В Маньчжурии климат изменился, появились сопки, а потом и горы с крутыми каменистыми склонами. Японская армия имела преимущество: местность была знакомая, за время оккупации она построила здесь глубокоэшелонированную линию обороны. Кругом были натыканы доты и дзоты, различные хитроумные ловушки и минные поля.
Японский солдат как противник представлял немалый интерес. Был очень хорошо экипирован, все солдаты горных частей имели специальную шипованную крепкую обувь, у каждого — специальный кинжал для ритуального самоубийства, на гимнастерках отстегивались рукава, освобождая руки для рукопашного боя. Это все боец Гончаров видел у пленных солдат.
К тому времени Советская армия была самой мощной в мире, наши люди воевать умели. Прежде чем идти в атаку, позиции японцев накрывали шквальным орудийно-минометным огнем, уничтожали доты и дзоты, берегли бойцов. И это дало положительные результаты, потому что вскоре, несмотря на весь свой фанатизм, японские солдаты начали сдаваться в плен ротами и полками. Тем не менее война есть война, и уже на ее исходе Сергей Иванович был тяжело ранен.
Как-то с ним произошел один интересный случай. Полетел он на самолете, а тогда только ввели приборы металлодетектора в аэропортах для проверки пассажиров.
— Вот и меня начали «заворачивать», — улыбается Гончаров. – Три раза подходил, а он «пишшит» и «пишшит», почти уже догола раздели. Спрашивают: «Ты железок наглотался, что ли?». Тут до меня дошло только, что это мои «японские» осколки.
После госпиталя вернулся в свою часть, которую к тому времени перевели в город Кировобад Азербайджанской ССР. Отслужив семь лет в армии, в 1951 году С.И. Гончаров демобилизовался. Приехал в Горно-Алтайск и устроился водителем в зооветеринарный техникум, развозил по колхозам и совхозам лекарство для скота.
— Это был довольно интересный период в моей жизни, — говорит Сергей Иванович. – Вспоминаю, сколько же тогда было скота! И почему его стало меньше сейчас? В апреле 1952 года меня пригласили на работу в милицию. Так я стал водителем в конвойном отделении сопровождения арестованных. 36 лет отработал там, и каждый день — практически как выход в бой. Напряжение очень большое, тяжелая была работа. В 60 лет ушел на пенсию и устроился вольнонаемным водителем на грузовик хоздвора УВД.
Что еще можно рассказать? Женился я в 27 лет, родились у нас с женой сын и дочь. Сейчас уже есть внуки и правнуки. Со своей второй половиной большую часть жизни прошли вместе, делили и радость, и горе, сообща воспитывали детей, занимались домашним хозяйством.
Слушая Сергея Ивановича, я вспомнил поездку на Курскую дугу по местам боев. Наша делегация садилась в самолет во Внуково. Проходил вместе с нами контроль и Эмиль Курдеевич Кыдыев. Так его прибор тоже надолго задержал. Бедный Эмиль вывернул все карманы, снял все металлическое, а прибор все равно пищит. Его спросили: «Дед, где у тебя металлический предмет?». Тут он подставил контролеру голову, где под кожей находился осколок. Степана Тыдыкина тоже так же завернули, пока не дал проверяющим пощупать руку, где в мышцах сидела немецкая пуля. Потом охранники сказали: «Проходите, дедушки, вы, видать, после войны все в металле!». Вот такая история.
Федор Конюхов, участник Великой Отечественной войны.
