Преобразования в сельском хозяйстве, начатые в конце 20-х годов, внесли в жизнь крестьян огромные перемены, затронули многовековые традиции. Начиная с 1930-х народы Сибири пережили ряд социальных преобразований, происходивших в общем контексте сталинской политики и оказывавших во многом необратимое воздействие на жизнь коренного населения. Начался период раскулачивания, коллективизации, борьбы с традициями. Последствия ошибок в проведении социально-экономических реформ дают знать о себе до сих пор. Вековой уклад деревни был сломан, крестьянин-труженик отчужден от земли. Вера в невиданные возможности социализма, основанные на воле коммунистической партии и энтузиазме трудящихся, стала причиной обнищания и хронического дефицита. Так ценой блага народа создавалась экономическая и военная мощь государства.
Куда повернет простой труженик и какой путь он предпочтет в столь сложное время, так вопрос не ставился. Сталинская антинародная политика была направлена на подавление в крестьянине чувства хозяина, низведение его до положения крепостного. Насильственная коллективизация не могла учесть огромного многообразия условий сельского хозяйства и жизнедеятельности людей, а в отношении национальных регионов – особенностей обычаев и психологии местных жителей. Под видом коллективизации крестьянству всей страны, по сути, была объявлена очередная гражданская война. В условиях расстроившегося рынка государство не смогло найти более эффективных методов увеличения темпов хлебозаготовок, повышения заинтересованности людей в результатах своего труда.
Идеологическим обоснованием форсированной коллективизации явилась статья Сталина «Год великого перелома», вышедшая 7 ноября 1929 года. В ней утверждалось, что в колхозы пошли середняки, составлявшие большинство крестьян. На самом деле колхозы тогда объединяли около пяти процентов крестьянских хозяйств. В Горном Алтае в октябре 1929 года в колхозы вошло 6,3% хозяйств, весной 1930-го – 80%. Алтайский крестьянин оказался совершенно неподготовленным к такому «скачку». Спровоцировано это было постановлением ЦК ВКП(б) и правительства СССР от 5 января 1930 года «О темпах коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству». Намечалось осуществить сплошную коллективизацию и на этой основе ликвидировать кулачество как класс. Предполагалось, что все необходимое продовольствие дадут колхозы и совхозы, а потому можно уничтожить кулаков.
Обратимся к историческому документу. «Из протокола заседания комиссии при Ойротском облисполкоме о рассмотрении списков лишенных избирательных прав. 12 июня 1930 года. Слушали, постановили:
1. Заявление. В избирательных правах с. Ильинского Шебалинского аймака восстановить гр. Казанцевых Ивана и Василия.
2. Черепанов Филимон, с. Черга. Восстановить.
3. Котельниковы Иван и Василий, с. Черга. Восстановить.
4. Хабаровы Михаил и Василий, Александра, с. Русский Камлак. Восстановить.
5. Попов Павел, с. Шебалино. Восстановить.
6. Осокина Ефимия, с. Шебалино. Восстановить.
7. Шевелев Василий, с. Барагаш. В ходатайстве отказать
8. Котельников Герман, он же Георгий Петрович, с. Черга. В ходатайстве отказать
9. Ноговицын Варфоломей, с. Черга. Ввиду отсутствия достаточного материала дело отложить и затребовать весь материал от аймачного исполкома, послуживший основанием для раскулачивания» («Память народа». С. 152).
Как видим, из 13 раскулаченных, лишенных избирательных прав крестьян Шебалинского аймака были восстановлены в этих правах десять, что уже говорит о спешном характере проведенного мероприятия. Комиссия облисполкома не нашла даже формального повода отказать в рассмотрении жалоб и вынуждена была пересмотреть решения аймачных исполкомов.
Сплошную коллективизацию было решено завершить в основном к концу 1932-го, а в важнейших зерновых районах – не позднее весны 1931-го. В деревню было направлено 25 тысяч коммунистов, принуждавших крестьян вступать в колхозы угрозами осуществления репрессий и раскулачивания. В Горный Алтай прибыли 14 двадцатипятитысячников из Ленинграда, 10 рабочих из Иваново-Воскресенска. В области процесс коллективизации напрямую был связан с переводом кочевого алтайского населения на оседлость, что еще больше обострило социальную напряженность. В административном порядке, не считаясь с экономической целесообразностью и интересами населения, насаждались колхозы-гиганты. За десятки верст без всякой подготовительной работы стягивались в одно место алтайские хозяйства.
Начался массовый забой скота. К 15 марта 1930 года поголовье крупного рогатого скота по восьми районам сократилось на 43 процента, овец – на 35, лошадей – на 28 процентов. Примерно 150 казахов откочевали в Китай. В отдельных местах убивали организаторов колхозов, поджигали колхозные сооружения. Государство продолжало ужесточать политику. Так называемое раскулачивание погубило великое множество настоящих хозяев земли, подорвало веру миллионов крестьян в социализм. Застрельщиками массовых экспроприаций нередко выступали как раз те, кому предназначалось конфискованное добро. Считаться бедным становилось просто выгодно, ибо бедность считалась классовым достоинством. К кулакам же обычно причисляли зажиточных крестьян, собственно являвшихся кормильцами страны. В кулаки произвольно записывали, а затем раскулачивали бедняков и середняков – всех, кто сопротивлялся принудительной коллективизации. По современным оценкам, было раскулачено около миллиона крестьянских хозяйств. В области же в 1929 — 1935 годах, по примерным данным, было арестовано и сослано более 1,5 тысяч человек. Из 5750 арестованных в 1929 — 1946 годах было 3773 крестьянина.
В начале марта 1930 года И.В. Сталин выступил со статьей «Головокружение от успехов». В ней осуждались перегибы в колхозном строительстве, хотя то, что он называл перегибами, составляло суть его аграрной политики. Вину за это вождь возложил на местных руководителей, и многие были наказаны, хотя являлись лишь исполнителями указаний сверху. Искусственно созданные колхозы сразу распались. Уровень коллективизации в Ойротии понизился с 90% в период «сплошной коллективизации» до 10% к началу апреля 1930-го. Но осенью того же года кампания по коллективизации возобновилась с прежней силой.
В архивных документах имеются сведения, что 9 октября комиссией при Ойротском облисполкоме рассмотрен вопрос о проверке списков граждан и раскулаченных по Шебалинскому аймаку. Всего было 68 дел, отказано 24-м, восстановлены 33 («Память народа». С. 154).
На январь 1932 года уровень коллективизации в области составил 49,7% Бесспорно, коллективизация разорила деревню. Урожай сократился до самого низкого после 1921 года уровня, а поголовье скота уменьшилось вдвое. Лишь в 50-х сельское хозяйство страны достигло уровня нэповских времен. Приведем еще одно доказательство непродуманности и нецелесообразности коллективизации.
Из решения Шебалинского аймачного партийного комитета об организационно-хозяйственном управлении колхозов Бешпельтирского сельсовета 1933 года: «Организация коллективных хозяйств кочевого и полукочевого населения по сельсовету началась с 1931-32 годов. В 1933-м коллективизировано 75% бедняцко-середняцких хозяйств. Но слабое руководство партячейки, аймколхозсоюза в деле организационно-хозяйственного укрепления колхозов привело к плохой организации труда.
Колхозы карликовые. В колхозе «Кызыл Чолмон» состоит 11 хозяйств, в «Дяны дел» – 23, в «Пятилетка в 4 года» – 27, в «Кызыл Ойрот» – 62 хозяйства. Трудоспособных во всех четырех колхозах 185 человек. Доходы в 1932 г. в колхозе «Кызыл Ойрот» на одного колхозника в среднем 38 руб., хлеба 315 кг. Всего дохода в деньгах в год – 78 рублей. В колхозе «Пятилетка в 4 года» — 90, 72 рубля., в колхозе «Кызыл Чолмон» – 130 рублей. Несмотря на всемерную помощь со стороны аймачных организаций, колхозы не окрепли хозяйственно, у них не было перспектив на дальнейший рост. Потому на основе согласия этих колхозов и колхозников принято решение организовать один колхоз «Кызыл Ойрот» («Память народа». С. 65).
Коллективизация породила массовый голод. Несмотря на сокращение сбора зерновых, заготовки увеличились. Государство отбирало зерно у колхозов и совхозов подчистую. Исследователи-аграрники и демографы доказали, что причинами голода, поразившего главную житницу сибирского региона Алтай, были не только природные явления (засуха, испепелившая поля и луга), но и социально-экономические процессы, и прежде всего коллективизация. Голод явился закономерным итогом левацких методов ускоренных преобразований в сельском хозяйстве и принудительного изъятия у крестьян хлеба ради выполнения нереальных заготовительных планов. Пытаясь выжить, крестьяне были вынуждены тайком уносить колоски и зерно с колхозных полей и хранилищ. Но в 1932 году появился закон, названный в народе «законом о пяти колосках»: любое хищение колхозной собственности каралось тюремным заключением на срок не менее 10 лет или расстрелом с конфискацией имущества. По этому закону были осуждены десятки тысяч человек. О голоде запрещалось даже упоминать. Он был нужен власти, чтобы сломить сопротивление крестьянства.
В феврале 1935 года был принят Устав сельскохозяйственной артели. В соответствии с его положениями краевыми органами было принято постановление об освобождении 114 национальных колхозов Горного Алтая от обязательных поставок зерна и картофеля государству на 1935 год. Колхозы Кош-Агачского и Улаганского районов полностью, а в других районах частично освобождались от поставок молока. На трудодни стали выдавать овец, коров, лошадей. Однако, несмотря на предоставляемые льготы, многие колхозы оставались экономически слабыми. Колхозники, получая скот по трудодням, нередко забивали его на продовольственные нужды. Каждое десятое хозяйство колхозника вообще не имело скота.
Одним из видов извращений в сельском хозяйстве области в этот период было насаждение повсеместно земледелия, принуждение засевать пшеницу даже там, где в силу климатических условий гибель посевов была неизбежной. Тяжелая картина в ойротской деревне вынудила правительство принять в 1936 году постановление «О порядке распределения скота по трудодням в Ойротии», согласно которому были установлены следующие принципы оплаты труда: колхозникам, не выполнившим план развития животноводства, разрешалось распределять по трудодням 15% от количества сохраненного приплода овец и крупного рогатого скота. Колхозы, выполнившие план, получали право распределять по трудодням 40% молодняка, а в случае перевыполнения разрешалось выделять дополнительно 50% приплода молодняка, полученного сверх плана.
В 1938-м было коллективизировано более 85% крестьянских хозяйств области и создано 322 колхоза и 411 совхозов. В сельском хозяйстве использовалось 48 тракторов, 28 автомашин, 16 комбайнов. Средняя посевная площадь одного колхоза составляла 156 га. В 1939 году область была включена в список высокогорных районов. Это обстоятельство разрешало замену зерна мясом при расчете с государством по обязательным поставкам. В июле 1939 года был введен новый принцип их исчисления. Прежний исходил из доведенного колхозу плана посева и из фактического поголовья скота, новый же – из количества закрепленной за колхозом земли (пашни, огороды, пастбища). Этот погектарный принцип был призван создать устойчивую базу для начисления госзаготовок. С введением нового положения уровень отчислений зерна от валового сбора повысился, значительно возрос общий объем заготовок. Хозяйства области с большим напряжением выполняли план.
В животноводстве, несмотря на организацию производства на основе общественных средств и орудий труда, введение коллективных методов работы и других новшеств социализма, по-прежнему превалировали экстенсивный ручной труд и отгонно-пастбищное содержание скота. Для успешного ведения этой наиболее трудоемкой отрасли, применения технических средств необходимо было широко использовать хозяйственный опыт населения, исстари занимавшегося животноводством, учитывать факторы исторически сложившихся особенностей сельского хозяйства национальных регионов Сибири. Однако все это было объявлено пережитками прошлого и в корне уничтожалось. Многие непреодоленные трудности в животноводческой отрасли объясняются именно пренебрежительным отношением к народному хозяйственному опыту. Отметим также плохой уход, слабое ветобслуживание – все это приводило к частым эпидемиям, уносящим тысячи голов скота.
Так, в 1938 году в отрасли работали всего 19 зоотехников и 30 веттехников.
До середины 1939-го существовала невыгодная животноводческим хозяйствам (каковыми являлись большинство колхозов Горного Алтая) система заготовительных цен. Она не создавала материальных стимулов для людей. В июле 1939-го до колхозов области были доведены новые нормы животноводческой продукции: удой молока – 1200 литров, настриг шерсти – 2,2 кг, от 100 овец – 90 ягнят, от 100 коров – 80 телят. По выполнению плана 1940 года Горный Алтай был отнесен к числу лучших в стране. Удой молока составил 3113 литров, настриг шерсти – 2,8 кг. На Всесоюзной сельскохозяйственной выставке область была представлена 36 колхозами, 48 фермами, 335 передовиками производства.
В целом сельское хозяйство области в конце 30-х — начале 40-х годов развивалось нестабильно. Как и во всей стране, сказывались последствия волюнтаризма периода коллективизации, важнейший урок которой – в осознании бесплодности и опасности «чрезвычайщины» в сельском хозяйстве.
Оплата труда в колхозах была ниже, чем в совхозах. На один трудодень в 1940 году было выдано 1,75 руб., 1,42 кг зерна, 0,04 кг картофеля. Стоимость трудодня была низкой, что часто становилось причиной невыполнения обязательного минимума трудодней — 80, установленного в мае 1939-го. Были предусмотрены дополнительные начисления в размере двух-трех трудодней за каждый центнер зерновых и списание трудодней за плохую работу. В 1940 году среднегодовая выработка трудоспособного колхозника области равнялась 274 трудодням. В совхозах же средняя заработная плата составляла 342 руб. Более оплачиваемым был труд механизаторов, зоотехников и агрономов. Несмотря на это, совхозы также испытывали нехватку рабочей силы, особенно в период уборки урожая и заготовки кормов.
Личное хозяйство обеспечивало крестьянина продуктами, которых он не получал в колхозе или получал в мизерном количестве. По уставу сельхозартели 1935 года колхозники могли иметь в личном пользовании участок земли, размеры которого колебались от 0,25 до 0,5 га в зависимости от района, на нем разрешалось выращивать картофель, овощи, фрукты. В зависимости от района определялось и количество скота в личном пользовании. В животноводческих районах, особенно кочевого и полукочевого животноводства, разрешалось иметь от четырех до восьми коров, от 30 до 50 голов овец, неограниченное количество птицы и даже лошадей и верблюдов. В действительности столько скота у колхозников не было.
В 1940-м правительством были установлены обязательные нормы поставок государству продукции, получаемой в личном хозяйстве (мяса, молока, шерсти). Были определены также ставки сельскохозяйственного налога: для Шебалинского и Онгудайского районов – 47 руб., для Кош-Агачского и Улаганского – 31, Эликманарского и Усть-Канского – 44, Турачакского и Чойского – 45, Ойрот-Туринского и Усть-Коксинского – 49. 49 хозяйств были освобождены от уплаты налога на основании решений исполкомов аймачных Советов ввиду их малообеспеченности скотом. Конечно, таких было больше, но количество льготных хозяйств было лимитировано.
На 1 января 1938 года из 17032 хозяйств области не имели коров — 2323, овец — 5901. Государство оказало посильную помощь, разрешив колхозам продать в 1938 — 1939 годах малообеспеченным около 1300 голов крупного рогатого скота, 4000 ягнят, 7000 поросят. Однако общий уровень материальной обеспеченности людей оставался низким. Это было характерно для всей страны. В государстве накануне войны наблюдался продовольственный и промышленный кризис, который был порожден целым комплексом причин. В качестве главных следует назвать подрыв экономики в результате форсированной индустриализации и насильственной коллективизации, а также создание экономической модели, практически лишенной материальных стимулов к труду и основанной на административном диктате. Ближайшими причинами, обострившими положение на рубеже 1930 — 1940 годов, были ускоренная милитаризация и массовые репрессии. Нормирование основных продуктов и промтоваров в открытой торговле сохранилось даже после отмены карточек в 1935 — 1936 годах.
В предвоенные годы положение населения области было трудным: полуголодное существование, отчаяние людей, обострение социальных конфликтов. Но экономическое развитие не останавливалось. Происходило постепенное превращение местной кустарной промышленности в более совершенное в техническом отношении и разнообразное по отраслевой структуре производство. Горный Алтай имел большие потенциальные возможности для развития, расширения производств, связанных как с обработкой продукции сельского хозяйства, так и с освоением месторождений ртути, мрамора. В предвоенные годы их разработка только начиналась. Однако область все же оставалась преимущественно сельскохозяйственным районом с животноводческим уклоном. Труженики этой отрасли в тяжелейших условиях добивались хороших результатов. И все же многие социальные и экономические проблемы так и не удалось решить из-за начавшейся войны.
Материал предоставлен редакцией газеты Шебалинского района «Сельская новь»
