Что первое бросилось мне в глаза при возвращении в Горно-Алтайск через тридцать лет?
Город стал красивее. Чище. Зеленее. Не я один это отмечаю. Как-то на улице спросила меня женщина, где Сад камней. Повёл. Она оказалась из Петропавловска-Камчатского, любит путешествовать и фотографировать достопримечательности и рекомендованный мной Музей камня в Майме уже посмотрела.
«Чистый у вас городок, уютный, — восхищенно сказала она, но не без горечи за свой: — А наш Петропавловск… грязный, неухоженный.»
Высокие гости говорят о том же, недаром любят сюда ездить. Не зря глава республики, разругавший за мусор районных руководителей, мэра – премировал. Впрочем, и на Чуйском тракте позже навели порядок. А под Бийском на обочинах – целлофановые мешочки, обрывки бумаги…
Да, мы хотим быть одним из мировых центров туризма и многое для этого делаем. Но в самом элементарном – наведении чистоты – ждем разноса от Генерала…
От самого Жилмассива до центра теперь тянется параллельно проезжей части дороги асфальтированный тротуар. А тридцать лет назад я ходил здесь по пыльной траве да по грязи.
Жилые дома, двухэтажные коттеджи усеяли склоны гор, двинулись в Кызыл-Озёк. И там бы параллельную дорожку заасфальтировать да снег, выкидываемый из дворов ретивыми домовладельцами на обочины, вывозить вовремя, а то пешему приходится сигать либо в сугроб, либо под машину…
Появились атрибуты настоящей столицы – большой университет со студенческим городком, оформленные в одном стиле, и рядом бассейн; великолепный гранитный Музей, где наконец вновь обрела покой Принцесса Укока (правда, пустоватый – наверное, рассчитанный на перспективу). Площадь за Госсобранием – Эл Курултаем украшает солидный памятник великому алтайскому художнику Григорию Ивановичу Чорос-Гуркину, а сквер у республиканской библиотеки – бюст Лазаря Васильевича Кокышева. В этом году республика отмечает 80-летие своего гениального писателя, а я знал его живого, сорокалетнего. «Здравствуй, Лазарь Васильевич». Постоял у бюста. Тогда, при жизни, мы, газетчики, звали его просто Лазарем, он был одним из нас, хотя все понимали, что он – уже классик. И он это понимал, но не придавал значения: он хотел быть с людьми, а не над людьми.
Город городом, а мне тоже жить с людьми, а не со зданиями. Изменились ли люди и их отношения? Приятно удивило: водители пропускают на «зебре» пешеходов. В Барнауле до последнего времени такой «моды» не было. И хочешь пропустить, да ведь знаешь, что собрат-автомобилист не ожидает от тебя джентльменства и может въехать тебе в багажник. Поэтому только притормозишь и машешь пешеходу, мол, проходи скорей.
Ну а от смелости горно-алтайских пешеходов поначалу просто оторопь брала: бросаются, не глядя по сторонам, прямо под колеса: не моги меня тронуть, я на «зебре». Особенно страшно было за юных мамаш, которые толкали впереди себя на проезжую часть коляски и при этом разговаривали по мобильнику.
Я помню, как погиб на Коммунистическом проспекте бывший заведующий сельхозотделом «Звезды Алтая», замечательный журналист и добрейший человек Борис Леонидович Козловский. Несколько раз оглянувшись по сторонам (у него были очки с толстыми стеклами), он на глазах своей дочери пошел через дорогу и был сбит внезапно налетевшим автомобилем. У водителей больших начальников с советских времен тогда была привычка, встречая своих боссов в аэропорту, выезжать из гаража за семь минут до посадки самолета. И мчались они по проспекту, где на каждом шагу стояли знаки «40», с ветерком…
Должен сказать, что мои опасения не были напрасными: случаются и сегодня наезды, и даже с трагическим исходом. Конечно, хорошо, что земляки, пешеходы и водители, доверяют друг другу, но ведь законы физики действуют по-прежнему и остановить полуторатонную легковушку мгновенно невозможно. Проблема безопасности дорожного движения вновь приобретает остроту. За прошлый год в республике погибли в ДТП 83 человека, с начала этого – 13. Первый заместитель председателя правительства Ю.В. Антарадонов наряду с другими мерами подключает и прессу: предостерегайте, разъясняйте!
Пишем, Юрий Васильевич, предостерегаем, но… народ у нас очень уж бесстрашный. Потомки тех, кто остановил немецкие и японские танки, не боятся немецких и японских легковушек. Гены, что ли, менять, сделать из нас общечеловеков? К этому ведь призывают либералы без роду, без племени, про которых Достоевский писал, что они так и смотрят, кому бы сапоги вычистить. Но не хочется — ни русскому быть общечеловеком, ни алтайцу быть, например, русским. И ни тому, ни другому не хочется чужому дяде сапоги чистить.
А вот научиться чему-то друг у друга, перенять что-то хорошее не зазорно – это и есть российская толерантность. В отличие от западной, которая проявляет терпимость ко всему подряд, в том числе к геям, однополым бракам и собственной трусости называть эти гнусности своими именами.
С первых же дней в Горно-Алтайске я заметил уважительное отношение младших к старшим. В Барнауле, в других больших городах этого нет. Там вьюнош летит через двойные двери «Марии-Ра» и никого в упор не видит. И к кассе норовит проскочить без очереди, так что даже приходится вступать в борьбу за место под солнцем, то бишь под кассовым аппаратом – достали уже. В троллейбусе, в автобусе редко кто из молодых людей уступит место женщине, разве совсем старенькой, с палочкой. А уж шестидесятилетним мужчинам в расцвете сил, к каковым отношусь сам, даже стыдно будет принять такую жертву… если, конечно, им ее принесут.
А тут вхожу в провинциальный «пазик» — сразу несколько ребят встали, причем охотно, а не через силу, когда всем видом показывают: черт с вами, старичьё, садитесь уж. Смотрю, несколько вошедших со мной женщин и мужчин сели, нестарых еще. Одно место свободно. «Садитесь», — приглашают ребята, среди них и алтайцы, и русские. Сел в легком недоумении. Теперь привык.
Думаю, это от алтайской молодежи пошло. У них, особенно деревенских, почитание старших крепче сидит в натуре. От них и русские ребята подхватили эту «моду». Я и за эту моду обеими руками. Не потому, что хочется уважения, а потому, что это объединяет нас – молодежь и старшее поколение, алтайцев и русских. Значит, мы не чужие, мы одной крови. И живем среди людей по-людски.
…Вот еще нам бы под машины не сигать, потому что когда между людьми находится железо – это всегда опасно.
