Горный Алтай – уникальный регион, где на протяжении многих лет бок о бок живут люди разных национальностей и вероисповеданий.
В результате смешения и диалога культур народы стали духовно богаче. Сегодня неподалеку от православного храма можно увидеть мечеть, около языческих мест и предметов почитания могут располагаться христианские кресты.
Как живется в нашей республике представителям разных конфессий и что ожидает их в будущем? Это попытаемся выяснить в беседе с духовными лидерами верующих.
В связи с созданием Горно-Алтайской и Чемальской епархии в первую очередь мы встретились с епископом КАЛЛИСТРАТОМ.
– Владыка, в прошлом интервью мы говорили с вами о том, что местная православная община намерена вернуть одно из четырех зданий в столице республики, которые принадлежали церкви в начале XX века. Конкретно речь шла об одном из учебных корпусов ГАГУ. Какое решение принято на этот счет?
– Ректор университета в интервью по данному вопросу, опубликованному в вашей газете, приводит сведения о том, что это здание в период революции было добровольно передано церковью под школу. В настоящее время мы изучаем архивные материалы о том, каким образом это здание было утрачено: если официально подтвердится, что это произошло в результате экспроприации церковных ценностей, то, безусловно, оно подлежит возврату. Если же нет, то, естественно, мы не будем на него претендовать. Так что вопрос пока остается открытым.
– Для чего в Республике Алтай была создана отдельная епархия?
– Республика Алтай – самостоятельный субъект, поэтому любые церковные вопросы должны оперативно решаться на месте. Для этого нужно, чтобы человек, имеющий на то полномочия, находился здесь, знал и понимал специфику региона. Ранее отец Георгий не мог решать некоторые вопросы, ему приходилось отправлять запросы в Барнаульскую епархию и ждать ответа, а на это требовалось время.
– Епископом вы стали недавно. Насколько изменилась ваша жизнь? Как вам здесь живется?
– Республика мне нравится, она уникальная, самобытная, здесь очень красивая природа. Радует и то, что коренное население сохранило и до сих пор чтит свои национальные традиции.
С получением звания епископа моя жизнь изменилась кардинально. Это новая страница жизни. До того я нес послушание насельником Свято-Троицкой Сергиевой лавры: более шести лет жил в Усть-Коксинском районе, строил скит, при котором была пасека, и совершал свое монашеское богослужение – не более того. Мы поставляли в лавру прекрасный алтайский мед. Теперь же передо мной стоит иная, более ответственная задача. Я должен знать, как функционируют приходы на территории всей епархии, которая совпадает с границами республики, какие существуют проблемы, и помогать в их решении. Говорю открыто: у меня нет опыта управления епархией и совершения богослужения в качестве архиерея, поэтому часто советуюсь с Преосвященным барнаульским Владыкой Сергием, в ведении службы чувствую опору и поддержку местных батюшек, которые в чем-то осведомлены лучше меня, имеют большой опыт, за что искренне им благодарен. Чувствую огромную ответственность еще и потому, что в Горном Алтае никогда ранее не было епархии и многое приходится начинать с чистого листа. Предстоит создать канцелярию, аппарат и так далее. Но настрой у меня рабочий, оптимистичный и позитивный.
– Чего бы вы хотели достичь на этом поприще?
– Задача архиерея – организовать работу во вверенной ему епархии так, чтобы для исполнения священниками своих пастырских обязанностей были созданы все условия. Важно, чтобы у жителей даже самого отдаленного села при желании была возможность обратиться к ним. Над этим мне предстоит всерьез потрудиться. Перед священниками поставлена задача хотя бы раз в месяц бывать в каждом селе своего района, за исключением Кош-Агачского, поскольку там храм только строится и туда приезжает священник из Шебалинского района.
Очень рад, что какие-то подвижки с моим приходом уже произошли. Когда я был на богослужении в Балыктуюле Улаганского района, среди прихожан заметил только одного русского, тогда батюшку Макария я попросил вести службу на алтайском языке. Он последовал совету. Ведь не все алтайцы хорошо владеют русским, даже не всем русским понятен церковнославянский язык. Поэтому такое решение считаю правильным.
Во вновь созданной епархии нужно много чего построить: кафедральный собор, епархиальное управление, храмы — в Майме на разъезде и в микрорайоне Каяс в Горно-Алтайске. Делать что-то в спешке, впопыхах не хочу. Пусть это будет сделано позже, но основательно, прочно, как говорится, на века.
– Посвятить жизнь служению Богу способен далеко не каждый человек. Вы пришли к этому осознанно, самостоятельно?
– Я родился и вырос в Москве в обычной советской семье. Папа и мама в молодости увлекались восточными учениями, в том числе йогой. Мое раннее детство прошло вне церкви. Затем мировоззрение родителей изменилось, в результате чего они стали регулярно посещать церковь, окрестили нас, своих троих детей. Это произошло в 1978 году, мне тогда было четыре года. Когда я немного подрос, не без участия мамы стал постоянно посещать церковь, пел и читал на клиросе (место певчих и чтецов в церкви), прислуживал в алтаре. К окончанию школы твердо решил поступать в Московскую духовную семинарию.
В третьем классе семинарии был зачислен в братию Свято-Троицкой Сергиевой лавры. Позже окончил Московскую духовную академию. Нес послушание в монастыре, был дирижером церковного хора, восстанавливал монашество в Свято-Троицком скиту на острове Анзер Соловецкого архипелага, был участником строительства и первым священником, зимовавшим на российской антарктической станции Беллинсгаузен на острове Ватерлоо. Кстати, храм был собран здесь, в Кызыл-Озеке.
– Вы сказали, что родители ваши пришли к вере в достаточно зрелые годы. Понятно, что у каждого этот путь индивидуален. Что должно произойти, чтобы человек уверовал в Бога?
– Все люди верят: кто-то – в коммунизм, кто-то – в высшую справедливость, кто-то – в силу кулака, кто-то – в силу дьявола, а кто-то – в силу денег. Даже верующих в Бога можно разделить на тех, кто просто знает, что есть над нами высшая сила, и тех, кто ведет церковную жизнь, регулярно посещает храмы, считает обязательным исполнение церковных требований, соблюдение постов, чтение молитв и т.д. К вере приводит человека Cам Господь, касаясь его сердца. Знаю одного батюшку, который к Богу пришел своеобразно и ушел в монастырь в молодости. Дело обстояло так. С друзьями он баловался, катаясь на товарных поездах. В местах, где они притормаживали, ребята вскакивали на подножку и доезжали до ближайшей станции. Однажды этот юноша попал на поезд, который не притормозил в нужном месте, и ехать ему пришлось несколько часов. На холоде руки у него замерзли и перестали слушаться. Парень понимал: с минуты на минуту сорвется. Он стал просить помощи у Бога и каким-то чудом удержался и остался живым и невредимым. Произошедшее воспринял как помощь Господа, не оставившего его в трудной ситуации. После этого молодой человек решил посвятить себя служению Богу.
Путь к вере у каждого свой. Иногда – из-за каких-то скорбей, сложных, безвыходных ситуаций. Как говорится, пока гром не грянет, мужик не перекрестится.
Общаясь с разными людьми, понимаю: кто-то верит в Господа, но остается нецерковным человеком, и наоборот – встречаются церковные люди, не глубоко верующие. У истинно верующего человека есть высшие ценности, выходящие за рамки материального достатка, благополучия. К глубоко верующим я отношу и тех нецерковных людей, для которых слово «Родина» – не пустой звук, которые ради нее готовы сделать многое, не получая взамен никакой выгоды и каких-то почестей.
– По вашим словам, иногда человек вспоминает о Боге, лишь находясь в трудных обстоятельствах. Немало случаев, когда в минуты отчаяния, при потере близких или при тяжелой болезни люди готовы прибегнуть к любой помощи. Этим активно пользуются сектанты, вербуя их в свои ряды. Церковь предпринимает какие-то шаги, чтобы помочь тем, кто находится на грани отчаяния, наставить заблудших на путь истинный?
– Действительно, попавший в беду хватается за соломинку. Иногда ему бывает достаточно просто выговориться. Чтобы у людей была такая возможность, в некоторых больницах республики еженедельно проводятся православные молебны. Так делалось и до моего назначения.
Помощь нужна старикам, людям с ограниченными возможностями. Быть может, какая-то бабушка нуждается, чтобы кто-то принес ей продукты из магазина или просто посидел рядом и поговорил с ней. Помощь таким людям будет нашим лучшим проявлением. Что касается работы по реабилитации тех, кто уже попал в сети сектантов, то ее мы пока не ведем. Думаю, необходимо что-то предпринять и в этом направлении.
– Это я к тому, что верить в Бога или нет, ходить в буддийский храм или мечеть – дело сугубо личное. Но наверняка православная церковь заинтересована в том, чтобы увеличить количество прихожан в нашем регионе…
– Привлекать как можно больше людей к православию – не это наша главная задача. Мы должны сделать так, чтобы у каждого человека, независимо от его национальности, социальной принадлежности, при желании была возможность узнать больше о православии или воспользоваться той или иной услугой священника, креститься. А лучшей «пропагандой» является личный пример, наш образ жизни. Если он вызывает уважение у людей, живущих рядом с нами, то это и есть лучшая проповедь о православной вере и о Христе. А человек сам решает: идти ему таким путем или нет. Для этого нам не нужна агитация, нельзя просто взять кого-то за руку и привести в храм.
В этом Господь дал свободу воли и право выбора каждому человеку. Но если мы не покажем сами, что есть христианский путь к Богу в лоне православной церкви, это будет наша вина.
– Что вы понимаете под словом «духовность»? По каким параметрам оценивается уровень духовности каждого человека в отдельности и общества в целом? Имеет при этом значение, сколько в регионе верующих, много ли, допустим, православных храмов и священнослужителей? Кстати, сколько их в нашей республике?
– Там, где есть Дух Святой, благодать и сила Божия, там есть духовность. В какой-то степени благодать и сила Божия даны каждому человеку от рождения. Но делать выбор, как нам жить, мы вольны сами, и за это нас спросят после смерти в Судный день. Нам кажется, что способности и умения – наша заслуга. На самом деле если бы Господь отнял у нас силу, способность двигаться, думать, видеть, то наше тело распалось бы на атомы. Сопутствует ли благодать Божия той или иной нашей деятельности, каждый должен понимать самостоятельно, поэтому не берусь говорить, кто духовный, а кто нет, но я твердо уверен: в 26 храмах республики, где совершают богослужение 18 священно-служителей, есть благодать Святаго Духа.
– Возможно, я ошибаюсь, но, может быть, чтобы не было брошенных детей и стариков, нужно усилить работу с семьями, обратить серьезное внимание на семейное и эстетическое воспитание, приучать молодежь к труду? А вместо того, чтобы возводить новые храмы, неважно – мечети, церкви или что-то еще, было бы гораздо полезнее строить или расширять приюты для бомжей, хосписы и дома престарелых для одиноких и больных людей, приглашать туда на работу волонтеров? На мой взгляд, чтобы люди знали, что такое сострадание, милосердие, любовь к ближнему, мало просто придерживаться тех или иных религиозных правил, молиться по нескольку раз в день, замаливать свои грехи и т.д. Ведь от этого больным, сирым, одиноким и обездоленным легче не становится. Может быть, лучше помогать конкретными делами конкретным людям, нуждающимся в этом?
– Думаю, в данном случае неуместно ставить вопрос столь категорично. Нужно и важно и то и другое. Я согласен с тем, что деятельность в хосписах, домах престарелых нужно вести, но строительство храмов и совершение богослужений в них – основная наша деятельность. При этом мы не забываем о служении социальном. Вести его мы тоже обязаны.
– По поводу количества церквей, часовен и поклонных крестов: отдельные жители республики реагируют на это негативно, некоторые воспринимают как навязывание христианства. Известны даже случаи вандализма, когда в Шебалинском районе спилили крест. Что вы думаете по этому поводу?
– Что касается вандализма, то я совершенно не понимаю мотива таких поступков. Лично я и многие православные, живущие в республике, с уважением относимся к святым местам коренных жителей, где висят ленточки или где кучками сложены камни и т.д. Но почему мы, православные, сталкиваемся с таким неуважением к себе? В Магадане я бывал в месте, где установлен памятник жертвам политических репрессий. Рядом лежат камни с высеченными на них православным крестом, звездой Давида, серпом и молотом.
В Онгудайском районе, например, семь раз спиливали крест, поставленный в память прославленного и причисленного церковью к лику святых преподобного мученика Киприана. Это не укладывается у меня в голове! Размышляя над этим вопросом, я предположил: быть может, это из-за того, что по давним требованиям православной миссии некрещеным алтайцам запрещалось раньше селиться в местах, где устанавливались миссионерские станы. Это всего лишь мое предположение. Возможно, это до сих пор раздражает некоторых алтайцев из-за застарелой обиды на православную миссию. Этот вопрос мы также изучаем. Возможно, обнаружится нечто, за что нам следует принести свои извинения. Утешает и радует, что далеко не все коренные жители – их подавляющее большинство – поддерживают вандалов, спиливающих православные кресты.
– В нашей многонациональной республике существуют и другие конфессии, как вы намерены сосуществовать с ними?
– Во все времена люди старались жить дружно с соседями. Поскольку Республика Алтай – общий дом для людей разных национальностей и вероисповеданий, мы должны жить вместе в мире и согласии, уважать друг друга и быть терпимее.
Пользуясь случаем, хочу обратиться ко всем жителям: прежде всего будьте людьми, помните о своем человеческом достоинстве! Каждый из нас – образ Божий. Так давайте будем поступать достойно Бога, создавшего нас по образу и подобию Своему.
Беседовала Марина ТУРКУШЕВА.
