Сложно и прискорбно осознавать, что уже семь лет прошло с момента кончины Аржана Оинчиновича Адарова. Ему исполнилось бы восемьдесят. Чем дальше отодвигает от нас время дату смерти народного писателя, тем отчетливее ощущается утрата. Для меня она особенно горестна, поскольку Аржан Адаров являлся одним из моих наставников в литературе. Он не поучал, не умничал, не хвалил – ему просто удалось придать мне уверенности в собственных силах.
Кокышев, Адаров, московский писатель И. Ляпин и Палкин
О талантливом писателе Горного Алтая написано много, повторяться не стану. Единственное, что позволю себе сделать, — вспомню поездку с ним на чабанскую стоянку, где в годы войны он заменил отца и брата. Аржан Оинчинович знал, что я любитель путешествовать по горным дорогам, и что у меня есть автомобиль «уазик», поэтому высказал просьбу свозить его на малую родину. Время выбрали летнее, месяц малой жары. В 2003 году погода стояла сухая, и дорога обещала быть вполне проезжей.
Выехали рано. Быстро проскочили ещё сонные Дубровку и Соузгу; в Манжероке деревенское стадо коров, поднимая пыль, медленно двигалось вдоль дороги.
— Вот здесь, на этой трассе, и прошла вся моя жизнь, — с горестью проговорил Аржан Оинчинович.
— Ещё не вся, — попытался я развеять навалившуюся грусть попутчика.
— Сразу после войны отправили меня по этой дороге учиться, да больше я в родной Каярлык не вернулся. Всю жизнь мечтал переехать туда, жить в деревенском домике на краю села, писать спокойно. Да где там: работа, семья, литература…
После слов этих Аржан Оинчинович надолго замолчал. Смотрел в окно на Катунь, горы, замысловатые повороты дороги. Думаю, ему было что вспомнить. Я вёл машину неторопливо и тоже с удовольствием отдавался воспоминаниям. Поездки по Чуйскому тракту для меня всегда были радостными. Каждая из них запоминалась чем-то особенным.
На Семинском остановились. Сфотографировались на фоне бескрайнего нагромождения гор, глотнули чая из термоса. Но я видел, что Аржан Оинчинович был полностью там, в родных горах, вид которых открывался с перевала.
Больше не останавливались. Торопливо проскочили Ело, Каярлык, а через несколько километров свернули на лесную просёлочную дорогу, проехать по которой было возможно только на вездеходах, да и то в такое вот сухое время. Сразу после своротка дорога принялась резко забираться вверх, ориентироваться стало сложно – густо сомкнувшиеся вершины деревьев закрыли не только горизонт, но и небо над головой. Пробирались по глубокой колее — когда-то давно по этой дороге ходили трактора в лесосеки и на чабанские стоянки.
Пробившись десятка полтора километров, мы очутились на большой красивой поляне, обрамленной кедровой тайгой. С краю поляны, на берегу маленького ручейка примостилась крытая лиственничным корьём юрта. Корьё от времени сгнило и кое-где провалилось внутрь. Невдалеке от юрты стояли полуразрушенный забор загона с толстым слоем навоза и полусгнившая кошара с остатками тесовой крыши.
Рядом с юртой стоял высокий столб-коновязь. Аржан Оинчинович подошёл к нему, нежно погладил рукой и, прислонившись лбом к почерневшему от времени дереву, надолго замолчал. Мне даже показалось, что на глаза его навернулись слёзы.
— Отец эту коновязь ставил, он топор в руках держать умел, — с гордостью пояснил Аржан Оинчинович, было видно, что отца он помнит и любит. — К нам много гостей приезжало. Мы, ребятишки, радовались, когда в юрте было тесно. Шутили мужики, смеялись женщины, нам подарки раздавали.
Долго ещё бродил бывший хозяин стоянки по своим владениям, вглядывался в полуразрушенные строения, горестно вздыхая.
— Давай доедем до перевала, там мы летом овец пасли, — попросил Аржан Оинчинович через некоторое время.
Кедрач как-то быстро поредел и сделался низкорослым, а вскоре и совсем пропал. Мы очутились на большом альпийском лугу. В это июньское время, когда снег с огромных полян уже сходит и струятся множество прозрачных ручейков, наступало время цветов — в глазах рябило от ярких красок. Внизу блестели зеркальца Тюгурюкских озёр, а кругом по горизонту разметались скалистые пики гор с коронованными серебристым снегом вершинами.
— Вот здесь, Володенька, наша семья и пасла овец, — проговорил Аржан Оинчинович, когда чай был готов, и мы принялись за обед.
— Неудивительно, что Каярлыкская долина — родина поэтов, — сказал я без всякой лести, не переставая любоваться изумительной красотой.
После обеда Аржан Оинчинович разговорился – рассказал про своё детство.
Семья была большая, семеро их осталось на руках у матери, когда забрали на фронт отца. Он, старший брат и ещё пятеро младших. С войны отец не вернулся. Старший брат, к сожалению, за чашку «похищенного» с колхозного склада зерна был осуждён на десять лет. Вот и получилось, что Аржан в войну в большой семье оказался старшим мужчиной. Добавить работников ухаживать за отарой колхоз не мог, их семье пришлось всё делать самим.
— Летом здесь хорошо! – торжественно восклицает Аржан Оинчинович, показывая на цветущий ковер альпийского луга, подпиравшие его кедры, речушку и озёра вдалеке, вершины гор, редкие пушисто-ватные облака. – А вот осенью и весной, когда холодно, тут уж не до красоты. Голодно было, особенно после зимы, когда все осенние запасы кончались. Копали кандыки да саранки, в урожайный год собирали тушкен, сусликов да кротов ловили. В конце войны удалось мне выкрасть у матери отцовское ружьё-курлу – два дня выслеживал по горам козлов, одного домой принести удалось. Мама, хоть и разозлилась, что взял ружьё без спросу, но была рада: в доме появилось много мяса, а дети наелись досыта.
Много чего рассказал мне на перевале Аржан, и я понял, что в годы войны люди в сёлах Горного Алтая жили одинаково. То же самое я слышал из рассказов мамы и родственников. Дядя мой в войну убил козла, из шкуры которого ему сшили штаны, и проходил он в них больше трёх лет. Правда, все эти годы он вынужден был «учиться» в пятом классе, поскольку добытчиков и работников в семье больше не было. Это поколение мальчишек, в числе которых оказался и Аржан Оинчинович, не позволило погибнуть в трудные годы народу сибирскому.
На обратном пути на стоянке мы задерживаться не стали, но, проехав вниз пару километров, Аржан Оинчинович попросил остановиться на краю одной из цветущих полян. Чуть в стороне, на границе леса, неприметные с дороги, стояли два сложенных из камня тура высотой немногим больше метра – такие выкладывают геодезисты на значимых вершинах, и служат они ориентирами для составления карт. Аржан Оинчинович долго священнодействовал вокруг камней… Описать увиденный мной обряд словами вряд ли получится, но я рад, что со мной была видеокамера, и поклонение поэта высшим силам удалось заснять.
Поездка наша закончилась благополучно. Сожалею, что мало снимал, мало спрашивал, мало записывал…
После войны Аржану Оинчиновичу посчастливилось попасть в национальную школу и окончить её с блистательными результатами. В школе Аржан проявил склонность к поэзии и литературе, это не осталось незамеченным. Областное руководство направило его, Лазаря Кокышева и Эркемена Палкина учиться в Литературный институт в Москву.
Не побоялись парни из сибирской глубинки замахнуться на профессию писателя! Сколько же нужно было приложить упорства и настойчивости, «перелопатить» книг в библиотеках, чтобы оправдать доверие земляков. В институты подобного уровня принимали «сливки» общества, людей, с детства «натасканных» на литературу на её мировом уровне. Трое парней из Горного Алтая не подвели, смогли подняться по знаниям и уровню интеллекта до тех, кто считал себя элитой. Вернувшись на родину, они создали в области писательскую организацию и смогли вывести её на всесоюзный уровень.
Стихи Аржан Оинчинович писал постоянно. Темы были разными, но больше о народе, о его жизни, прошлом и будущем. Меня бесконечно покорило своей простотой и глубоким содержанием его стихотворение «Откровения кочевника»:
Горят костры под небом на привале.
Пасутся кони. Мирен стук подков.
Кочевники, мы к вам прикочевали
Из прошлого, из глубины веков.
Нет в тороках ни золота, ни горсти
Родной земли, ни ключика с кольцом
От материнской двери. Словно гости,
Мы жили на земле. Темны лицом.
Отцы сынам вещей не завещали —
Ни прочных стен, ни клади на возах,
Лишь песню о просторе и печали
И древнюю раскосинку в глазах.
Прошли полмира наши караваны…
Но не дворцы, не пышные сады –
За нами только лысые курганы
Да в прахе полустёртые следы.
Земной уют с годами мне всё слаще,
Но лишь придёт полночная пора,
В настольной лампе червячок блестящий
Напомнит пламя жаркое костра.
Но это – миг. Забытые кривые
Пути кочевий спутаны вдали.
Мы прибыли на место. Мы впервые
Не гости, а хозяева земли…
И ещё не могу не отметить одну характерную деталь в жизни и творчестве большого человека и политика. Всю жизнь Аржан Оинчинович стремился к сплочению народов Горного Алтая. Хочется привести выдержки всего лишь из одной статьи, написанной им в 1989 году, когда в СССР национальный вопрос только разгорался: «Я хочу обратиться к алтайцам, особенно к алтайской молодёжи: будьте сдержанными, дружелюбными и терпимыми. От вражды никто не выиграет, и меньше всего – наш малочисленный народ. К русским жителям нашей области, моим землякам, обратился бы с просьбой: никогда не забывайте, что вы, русские, — представители великой нации, которой мы, алтайцы, доверили свою судьбу более двухсот лет назад. Будьте же, как всегда, гарантом братской дружбы».
Аржан Оинчинович понимал, что за более чем трёхсотлетнее совместное проживание у алтайцев и русских выработались единые понимание жизни, духовные ценности – народ сроднился. Подтверждение тому — огромное количество смешанных браков.
Аржан Адаров, как и положено большому поэту на Руси, был для своего народа, для всех нас, больше чем поэт, он указывал нам путь развития. И в этой связи удивляет, что у нас быстро забывают своих героев и поэтов. Я однозначно считаю: настала пора открыть музей большому алтайскому поэту и писателю.
Более того, назрела необходимость проведения литературных чтений в день рождения Аржана Оинчиновича. Талантливый алтайский поэт вполне заслуживает того, чтобы народ знал не только его имя, но и его замечательные стихи, романы, публицистику.
Я очень рад, что дело об увековечении памяти сказителя Николая Улагашева сдвинулось с места – построен мемориал, проходят ежегодные торжественные мероприятия. В Чемальском районе заслуженно заговорили о писателе и драматурге Павле Кучияке. Имя Аржана Адарова достойно быть в одном ряду с этими талантливыми людьми.
Владимир Бахмутов
