Крестьянский сын
Судьбу Героя Советского Союза Федора Михайловича Стренина во многом определил его характер. Сильный телом, он имел и несгибаемый дух.
Родился Федор Михайлович на Рязанщине, в селе Выселки Михайловского района, в 1921 году. В 1937-м его семья переехала в село Ая Алтайского края. Отец Михаил Васильевич стал первым трактористом в колхозе. Он брал с собой на работу и подрастающего Федора: вместе пахали, боронили, сеяли пшеницу, овес и ячмень, ремонтировали колесный трактор с железными шипами, снимали и надевали колеса, регулируя сцепление и тяги рулевого управления. Оба носили одинаковую спецодежду, пропитанную соляркой и мазутом. Вдвоем грелись под лучами весеннего солнца, ели из одной посуды, пили травяной чай. Отец учил сына любить крестьянский труд, бережно, с душой относиться к кормилице-земле.
В 1939 году Федора Стренина призвали на военную службу. Алтайский райвоенкомат определил его на один из кораблей Тихоокеанского флота. ВМФ пришелся Федору не по душе: запахи цветов и свежевспаханной земли были ему более приятны и привычны, однообразие бескрайних морских просторов утомляло. На стоянке в бухте выматывала изнуряющая тишина, нарушаемая вскриками чаек. Казалось, время замерло.
Служба в морфлоте подходила к концу, как грянула война…
— Наш орудийный расчет зенитчиков подал прошение капитану корабля о передаче в распоряжение войсковой части пехоты действующей армии, отступающей Смоленским трактом, — рассказывал Федор Стренин после войны, когда мы встретились с ним у моего зятя Алексея Филипповича Попова, тоже фронтовика. – Когда появились юнги, просьбу удовлетворили, расчет списали на берег, кроме нашего командира — его оставили вместе с пополнением.
Группу моряков (списывали и с других кораблей) отправили во Владивосток в распоряжение Дальневосточного военного округа. Скомплектованная рота погрузилась в вагоны-теплушки на железнодорожном тупике.
— Морская форма казалась мне не к лицу и тяготила меня, — вспоминал Федор Михайлович. — Другие парни, наоборот, хвалились ею, некоторые даже отказались потом менять ее на солдатскую. «Черная галка на белом снегу, — ругался на них старшина. – Ну и долго ты так повоюешь? Снимай и переодевайся!»
Эшелон без остановок мчался на запад, опережая время.
— За Вязьмой нас встретили «покупатели», — шутил Стренин. – Я попал в стрелковый батальон 24-й стрелковой дивизии. Меня — так как был выше всех ростом — определили в разведгруппу старшим. Первое задание мы выполнили успешно. После разбора действий меня наградили медалью «За боевые заслуги» и присвоили звание младшего сержанта.
Только за первый год на войне Федор Михайлович получил три награды — кроме первой еще и медаль «За отвагу» и орден Красной Звезды, стал старшиной. За войну был трижды ранен.
— Звание Героя Советского Союза я получил случайно, как кажется мне, но начальство считало иначе, — говорил Стренин. – Война, она для всех одна, только обстоятельства и обстановка на участках фронта разные.
Федор задумался на несколько минут, а потом продолжил:
— Не подумайте, что я цену себе набиваю. Фортуна сопровождает человека до поры до времени, а потом обрывается нить жизни – и нет его. Остаются лишь воспоминания.
Он встал из-за стола, налил себе рюмку водки и молча выпил. Взял кусок вареной баранины и начал смачно жевать ее. Бросив обглоданную кость, вновь заговорил, заглушив шумный разговор товарищей (нас было шестеро):
— Наша 24-я стрелковая дивизия, в которую я вернулся из госпиталя, стояла у водной преграды – реки Молочной. Оборона противника была хорошо укреплена в инженерном отношении. Октябрь 1943-го. Мне в очередной раз присвоили звание – теперь уже младшего лейтенанта – за практические умения вести боевые действия группой солдат, назначили командиром взвода. Передо мной поставили задачу: провести разведку боем и захватить вражеский плацдарм на другом берегу. Построил взвод, большинство солдат — молодые, мало обстрелянные. Взял группу «стариков» во главе с сержантом, велел им начать переправу спустя 20 минут после нас. Вспомнил Аю, Катунь – могучую реку с сибирским характером, которую мы в юности на спор переплывали за бутылку самогона, красуясь перед девчонками.
Молочная казалась коварно-тихой. Мне на спину привязали ручной пулемет с диском патронов, еще по диску — пятерым солдатам. Отдал команду: «За мной, вперед!» Прикрываясь ночной темнотой, вошли в холодную воду и тихо поплыли навстречу неизвестности. В назначенное время точно так же сделала вторая группа. Фортуна меня сопровождала. На первой обороне противника фашисты беспечно спали. Сами понимаете, что дальше было… Вторая группа вступила в рукопашный бой. Мы заняли окопы с малыми потерями, хорошо потрепав немцев. Захватив плацдарм, продержались на нем весь день. С наступлением сумерек реку форсировал весь полк. Дивизия, прорвав оборону врага, успешно развивала наступление. Ну а меня наградили орденом Ленина и медалью «Золотая Звезда Героя Советского Союза». Вот и все тут, по Сеньке и шапка, — закончил свою речь Федор Стренин.
Повисло короткое молчание, затем последовал тост в честь героя. Федор предложил выпить за павших:
— Это был обычный, на мой взгляд, бой, солдатская работа. Моего помощника наградили орденом боевого Красного Знамени, всех солдат – медалями «За отвагу», в том числе и погибших.
Все встали и выпили: светлая память… В то время (сразу после войны) фронтовиков мучили не только телесные, но и душевные раны, рвущие сердца. Но молодость брала свое: все хотели жить, трудиться, учиться.
И в мирной жизни нет покоя
Федор Стренин демобилизовался и вернулся в Аю в октябре 1945 года. Прожив в родительском доме месяц, отправился в Ойрот-Туру и обратился в горисполком с вопросом о трудоустройстве. Городской бюджет был очень скудным и не мог обеспечить всех потребностей населения. Штатные расписания исполкома и организаций были сокращены до предела. Заработная плата не соответствовала объемам выполняемых работ и уровню ответственности. Федору Стренину предложили возглавить кожевенный завод, который располагался в районе Жилмассива, после его ликвидации здания перешли автоколонне 1931.
Приняв завод, Федор Михайлович сумел благодаря своей настойчивости и воле добиться прибыльной работы, пополняя тем самым городскую казну.
Однажды Стренин совместно с директором ойрот-туринского мясокомбината проводил совещание. Обсуждали вопрос поставки комбинатом кож и овчин на выделку заводу. Достигнув договоренности, начали инструктировать рабочих, как качественно обрабатывать сырье. Так герой встретил свою судьбу – Валентину Максимовну, ставшую его женой.
В те годы директор кожевенного завода жил в бараке-«клоповнике», занимал комнатушку в шесть квадратных метров. Удобства – во дворе. Сюда привел и жену.
Через некоторое время Федора Михайловича пригласили на беседу в городской комитет партии. Ему, как толковому организатору и опытному руководителю, предложили занять должность заведующего земельным отделом горисполкома. Он согласился.
У супругов родился сын, которого назвали Юрием – в память о боевом друге Федора. Жилкомиссия города выделила увеличившейся семье квартиру в деревянном двухэтажном доме с мезонином по проспекту Сталина напротив обкома партии.
В ведении земельного отдела находились очистка и благоустройство улиц, рынок, ветлечебница, маслозавод и другие артели.
Волевой характер да звание Героя Советского Союза создавали Федору Михайловичу непререкаемый авторитет. В горисполкоме ему дали еще одну «нагрузку» — следить за паспортным режимом. Он отправлялся в милицию, а в голове вертелось: «Кто везет, на том и едут».
За самостоятельность и отсутствие подхалимажа он считался «неудобным» руководителем для городской власти. Тем не менее было принято решение об улучшении жилищных условий Стрениных – им предложили квартиру на Почтовой улице с небольшим земельным участком. Федор согласился, но квартиру в доме с мезонином не сдал, а, переезжая, определил в нее своего друга Алексея Филипповича Попова, инвалида войны первой группы, который жил с семьей в подвале. Когда об этом узнали в горисполкоме, было уже поздно. Шум, поднятый из-за квартиры, недолго длился – авторитет героя взял верх над властью. Однако этот случай окончательно записал Федора в разряд неугодных.
Почувствовав неприязнь, Стренин взял отпуск и поехал с семьей в Аю к родителям. В селе ему предложили должность заместителя председателя одного из колхозов с перспективой возглавить хозяйство после выхода нынешнего руководителя на пенсию. Федор Михайлович согласился, правда, жена Валентина высказалась против. Стренин остался при своем мнении и подал в горисполком заявление об увольнении.
Без семьи, оставив в городе – временно, как он думал, — беременную жену и ребенка, переехал в Аю. И тут фортуна отвернулась от него… В колхозе шли весенне-полевые работы, заканчивался затянувшийся посев зерновых. Федор контролировал вспашку земли. Как-то утром обнаружили, что тракторист не вернулся с ночной смены на стан. Стренин оседлал коня и помчался в поле. Подъезжая к месту, он увидел лежавший на склоне «Беларус» с двумя лемехами и плугом: завершая вспашку, тракторист не учел крутизну… Колхознику придавило ногу, но он был жив. Привязав коня к плугу, Федор попытался высвободить его. В неимоверном напряжении сил он приподнял агрегат. Тракторист выбрался из плена.
Внезапно Федор Михайлович почувствовал сильную боль в животе, присел на землю, а встать уже не смог. Оклемавшийся мужик помог взобраться на коня терявшему сознание Стренину, сам сел позади. Вдвоем они прибыли на стан, оттуда на бричке, в которой возили семенное зерно, Федора отвезли в родительский дом. Он наотрез отказался ехать в больницу. Только на четвертый день после случившегося его в бессознательном состоянии доставили в ойрот-туринскую областную больницу. Дежурный врач поставил диагноз, требовалась срочная операция, но никто из хирургов не хотел брать на себя ответственность за ее исход, даже взяли расписки от жены и родителей.
Герой Советского Союза Федор Михайлович Стренин умер на операционном столе. Прощание с ним проходило в Доме культуры, мы, друзья-фронтовики, стояли посменно в почетном карауле у гроба. Неожиданно прибыл артиллерийский лафет из Алтайского района, чтобы забрать гроб с телом героя. Возникший спор, где его хоронить, окончился в пользу города. Решающее слово осталось за вдовой Валентиной Максимовной.
Одна против системы
— Троих сыновей – Юру, Федю и Толю – я воспитала одна, — рассказывала мне Валентина Максимовна. – Бога гневить не буду: мама, хоть и неродная она мне была, помогала растить детей в силу своих возможностей. Спасибо ей. Я выходила на работу, как только декретные отпуска заканчивались. Вскоре после смерти Федора родила двойняшек Толю и Федю. Юре тогда второй годик шел. До сих пор не понимаю, как я все это выдержала… Через два месяца после родов уже на работе была. Уйду из дома – ребятишки в глазах стоят. Трудились в те времена по восемь часов без перерыва на обед. Дети где-то верещат, а сердце матери все чувствует. Работала в книжном магазине, покупатели приходят, а я их не слышу. Мама с ребятишками мается, кормит их коровьим молоком из бутылочки, они отказываются – подавай мамино. У меня же, как приходит время детей кормить, молоко само течет. Рада без ума, когда мама привезет их в магазин на тележке – детские коляски в диковинку были. Старший за ними шагает, как большой мужик… Я выйду на крыльцо, увижу эту картину — и бегу со всех ног навстречу. Юра на руки ко мне забирается, а молоко течет, течет… Не дай бог ни одной женщине пережить такую муку!
У Валентины Максимовны на глазах появились слезы. Умолкла, вспоминая нелегкую свою жизнь. Мы давно не виделись, ей хотелось рассказать мне обо всем и враз. Достав альбом, открыла его и произнесла:
— Трое их у меня, и все разные внешне и по характеру. Как говорится, не родятся люди в одно перо, как рябчики, одинаковые. Федя, — обратилась она ко мне, — да ведь и руководители наши «не одного пера», натурой и воспитанием различаются. Самое страшное в народе – это мания величия и черная зависть, а у руководителя — еще и страх, когда он видит, что его может заменить более способный человек. Подковерная борьба за власть разъедает общество, как зараза, разделяя на группировки, которые называют партиями.
Она достала из семейного архива пожелтевший листочек бумаги – копию справки, в которой значилось: «Ответ Горно-Алтайского обкома партии от 1 сентября 1960 года №2-112
Тов. Пшеничному
На ваше письмо от 22 мая 1960 года в адрес газеты «Красная Звезда» сообщаем, что, согласно решению исполкома Горно-Алтайского Совета депутатов трудящихся от 19 августа 1960 года, надгробный памятник Герою Советского Союза Стренину Ф.М. будет воздвигнут в текущем году. Вдова Стренина проживает в Горно-Алтайске в своем собственном доме.
Зам. зав. отделом пропаганды и агитации ОК КПСС Г. Кордонский».
— А дело было так, — начала объяснять Валентина Максимовна, — летом 1960-го в Горно-Алтайск приехал журналист газеты «Красная Звезда» Тимофей Пшеничный. Он нашел меня и стал расспрашивать о Федоре Михайловиче. Был очень внимательным и вежливым, вопросы задавал как бы невзначай, сам все записывал в свой полевой блокнот. Шофер из обкома партии свозил нас на могилу Феди, журналист сфотографировал деревянный, без оградки памятник герою. Потом подъехали к нашему дому на улице Почтовой. Он снял накренившийся в сторону Улалушки дом и спросил: «А вы не боитесь, что эта постройка вместе с жильцами упадет в воду?» «Да что вы! – ответила я. – Мы в нем живем с 1948 года, до нас он лет пятьдесят стоял – и ничего». Пшеничный уехал, а потом меня пригласили в обком партии. Кордонский накинулся: «Что жалуешься? Чего тебе не хватает? Как будто ты одна такая!» Вышла я из кабинета с опустошенной душой. До сих пор не понимаю, как могут такие люди работать руководителями. А бумажку храню как память о глубокой обиде. Он ведь тогда убил меня, уничтожил!.. Как раз в то время горе страшное случилось: в самом расцвете сил погиб сын.
Хотя в каком-то смысле Кордонский помог мне: научил преодолевать жизненные невзгоды. Жилищные условия не улучшили, памятник на Фединой могиле не поставили…
Спустя годы были установлены четыре памятника Федору Михайловичу Стренину: обелиск на Мемориале Славы в Горно-Алтайске (по инициативе Владимира Харина), второй – в селе Ая, откуда он был призван в армию, третий – на родине героя в селе Выселки Рязанской области, четвертый – в райцентре Алтайское. Место погребения Федора Михайловича огорожено, надгробие восстановлено по заданию мэра города Виктора Облогина при участии группы ветеранов и погибшего несколько лет назад заместителя мэра Айдара Санашкина.
Спасибо вам, благодарные потомки!
Федор КОНЮХОВ.
