Выписка из протокола заседания «тройки» управления НКВД: «Он стал японским шпионом еще в 1901 году, когда приехал в Петербург поступать в Академию художеств. Завербовал его Г.Н. Потанин, посмертно зачисленный чекистами в агенты японской разведки. Вся работа Гуркина на посту председателя Горной Думы, затем Каракорум-Алтайской окружной управы протекала под руководством японской разведки и в интересах Японии. Главная причина его возвращения из Тувы — стремление продолжить контрреволюционную деятельность, направленную на свержение советской власти. С этой целью он организовал Блок алтайских националистов, который вместе с контрреволюционными националистическими организациями Хакасии, Тувы, Горной Шории ставил задачей создание буржуазного государства в границах старого Джунгарского ханства под протекторатом Японии».
По прошествии времени эта формулировка кажется дикой и фантастической, но на фоне событий на Украине, когда к власти рвутся «революционеры», вкусившие крови и чувствующие безнаказанность, самое время вспомнить, кто в первую очередь попадает под молох репрессий. Это люди думающие — писатели, художники и те, кого «революционеры» называли интеллигентишками.
Чорос-Гуркин абсолютно вписывается в этот шаблон. Так кто же он? Сепаратист или гражданин своей Родины?
Немного истории. Григорий Иванович Гуркин (Чорос-Гуркин) родился 12 января 1870 года в селе Улала (ныне — город Горно-Алтайск) Бийского уезда в семье кустаря-седельника из древнего алтайского рода чорос. Позднее имя рода, прибавленное к фамилии, составило его псевдоним. В Улале располагался главный стан Алтайской духовной миссии, при которой имелась начальная школа с иконописным классом. Гуркин учился в этой школе с 1878 по 1883 год. Впоследствии он почти 15 лет работал иконописцем сначала в Улале, затем в Бийске. Гуркин — ученик русской художественной школы, и вся его творческая жизнь была посвящена Алтаю. Биографы художника отмечали решающую роль в его судьбе Андрея Викторовича Анохина, убедившего друга в необходимости получить специальное образование в Петербурге. Именно приехавший в Бийск на каникулы слушатель Петербургской певческой капеллы Анохин, ознакомившись с творчеством Гуркина, уговорил его вместе поехать в столицу. В октябре 1897 года Григорий Иванович предпринял попытку поступить в Академию художеств, но ему не хватило как общих, так и профессиональных знаний. Однако его рисунки и наброски попали на глаза знаменитому пейзажисту Ивану Шишкину, и тот сразу пригласил Гуркина в свою личную мастерскую, а в марте 1899-го Григорий Иванович был зачислен в пейзажный класс Академии художеств вольнослушателем. Произведения молодого художника уже в годы учебы стали популярными в среде знатоков и любителей искусства. Его этюды и рисунки экспонировались на Осенних академических выставках, устраивались персональные показы в Академии художеств и в Обществе поощрения художников. Григорий Гуркин стал участником выставок передвижников. На 31-й выставке Товарищества было представлено пять его рисунков, а в 1903 году он стал экспонентом первой периодической выставки этюдов, рисунков и эскизов передвижников в Петербурге. Известно, что уже тогда произведения Гуркина охотно приобретали коллекционеры и любители искусства, и благодаря мастерству автора этих работ слава о своеобразной красоте Алтая распространилась далеко за пределами республики. В 1903 году Григорий Иванович поселился на левом берегу Катуни в селе Анос. Эти красивейшие живописные места в среднем течении реки — будто специально созданы природой для глаза и кисти художника. Усадьба Гуркина с домом, мастерской, садом и небольшим водопадом вскоре стала центром, где каждое лето бывали путешественники и ученые, художники и писатели. Здесь были созданы основные его произведения. Окрестности Аноса и отдельные уголки усадьбы запечатлены в его многочисленных этюдах. В 1905 году Григорий Иванович вернулся на родину. Первая персональная выставка Гуркина в январе 1907-го в Томске имела ошеломляющий успех и сразу же возвела его в ранг первого пейзажиста Сибири. «Явятся новые художники, подымутся до европейского уровня, но первым на этом пути останется Г.И. Гуркин, и в этом его огромная заслуга перед родным краем, который он приобщил к искусству и его радостям», — отмечал петербургский критик М. Далькевич, подводя итоги выставки. Сибирский ученый и публицист А.В. Адрианов писал позднее: «Уже первая выставка Григория Гуркина в Томске показала, что в Сибири наконец появился свой художник». На выставках Гуркина приковывали внимание картины «Корона Катуни», «Озеро Каракол» и по сути эпическое произведение в красках «Хан-Алтай». В этом собирательном образе родной земли мастер через суровое величие горных вершин отражал свое кредо, и не только в красках, но и в своей яркой прозе: «Я как бы вижу первый день мироздания! Когда после векового мрака ты, Хан-Алтай, впервые был освещен восходящим солнцем, как загорелись тогда твои причудливые скалы и как заблистали тогда твои изумрудные ледники! Как зацвело и затрепетало все вокруг, сливаясь в одну сплошную музыку, в один нескончаемый чудный аккорд. Природа ликовала… Божья песнь, как волосяная струна, прозвучала тогда и наполнила тебя музыкой природы, грохотом водопадов и шумом бурных рек. И полилась та музыка через горы и стремнины, через цветущие и благовонные долины. Взбивая пену о громадные камни, неслась бурливая красавица Катунь. Шумели водопады, окрашиваясь радугой и серебряными нитями обвивая уступы скал твоих, Хан-Алтай!» В последующее десятилетие художник написал сотни этюдов, тысячи самых разнообразных рисунков — натурных, станковых, этнографических, создал десятки больших картин. Особую известность приобрела картина «Озеро горных духов», впервые появившаяся на выставке в Томске в 1915 году, и заказов на ее авторские копии появилось столько, что, по признанию самого художника, он устал от их выполнения. Гуркин стал знаменит и популярен. Его произведения приобретаются, поступают заказы и предложения на повторения. Это давало определенную материальную поддержку и способствовало осознанию гражданской, общественной значимости творчества.
Для художника первые послереволюционные годы были мучительными. Сложная социальная и политическая ситуация в стране, в том числе и на Алтае, начавшаяся Гражданская война мешали ему определить свое место в современной жизни. Гуркин не уклонялся от общественной деятельности, стремился к осуществлению лозунга «Нация имеет право на самоопределение» для своего народа. Это было связано с деятельностью Алтайской Горной Думы, председателем которой он был. Вот выдержка из письма Алтын-Кельской волостной земской управы: «Разъясните населению, что теперь создается краевое объединение с непосредственным подчинением центральной власти, для чего на 20 февраля сего года на селе Улала созывается Учредительный краевой инородческий съезд с расчетом по одному уполномоченному от каждой тысячи душ населения. Разъясните населению, что, как и прежде, мы не чуждаемся сожительства с русскими, почему русское население должно тоже прислать своих представителей для освещения своих нужд и взглядов, что мы, как и прежде, не гоним от себя, а предлагаем мирное братское сотрудничество в нашем начинании, не на пользу какой-либо одной национальности, а на пользу населения целого края…»
Речь в письме идет о выделении Горно-Алтайского уездного земства с подчинением его центральной власти. Это было стремление дать права народу, обойденному ранее земской реформой. Если в политической и общественной борьбе Гуркин не сразу нашел свое место, то в его произведениях безошибочно можно увидеть демократизм его творчества. В сентябре — ноябре 1921 года им были сделаны рисунки тувинских партизан, портреты С. Кочетова, А. Квитного, героев и руководителей партизанского движения в Туве. Художник не просто много рисовал и писал, но и собирал героические сказания, народные сказки, легенды, песни, образцы музыки и прикладного искусства. «По понятиям алтайцев, Алтай — не просто горы, леса, реки, водопады, а дух, щедрый богатый исполин, великан. Для живущего здесь народа Алтай живой. Сказочно красив он своей многоцветной одеждой лесов, трав. Туманы, его прозрачные мысли, бегут во все страны мира. Озера — его глаза, смотрящие во Вселенную. Водопады и реки — его речь и песни о жизни, о красоте земли, гор», — так не раз объяснял народное понимание природы и таким хотел отразить Алтай в своих работах Григорий Иванович. С 1917 по 1919 год Гуркин возглавлял Горную Думу, пытавшуюся наладить местное самоуправление и обеспечить национальное равноправие алтайцев. Спасаясь от ареста, он выехал за пределы России и с 1919 по 1925 год жил в Монголии и Туве. Пребывание в Монголии обогатило живописную палитру мастера. Цвет в работах стал звучным, более открытым, воздушные дали на полотнах — чистыми и прозрачными. Художник, вновь оказавшись лицом к лицу с природой, ощущал и талантливо передавал своеобразие цвета и света северо-западной Монголии. Плодотворным для Гуркина стало пребывание в Тувинской Народной Республике. Разнообразие тем, аспектов жизни региона и его природа волновали воображение и нашли воплощение в рисунках и целом ряде картин. В живописи художника по-прежнему преобладал пейзаж, но рисунки запечатлели и многие стороны жизни тувинцев. В Монголии и Туве в графике, как в записной книжке писателя, накапливались образы, типы людей, опыт работы над портретом и жанровой композицией. Пейзажист в дореволюционное время, Гуркин большую часть рисунков 20-х и 30-х годов посвятил многофигурной композиции. В 1923-м — «Революционный съезд тувинцев», «Первое мая 1923 г.», «Жизнь в Урянхае». В рисунках присутствовало ощущение праздника на многолюдном народном собрании, тишина раздумья, когда собравшиеся на съезд слушают оратора. Для решения многофигурных сцен художник часто использовал круговую композицию, исследуя ее возможности для создания жанровых произведений. К ней он прибегнул и в одном из эскизов к задуманной большой картине, посвященной древнему празднику тувинцев, «Улу-Наир». Автор назвал эскиз «На празднике предков». К теме народного праздника с разнообразными спортивными состязаниями было сделано особенно много рисунков. Судя по ним, художника привлекала борьба на поясах. Он рисовал типы тувинцев, их национальную одежду и ее детали, фигуры полуобнаженных борцов. В 1923 году им был выполнен рисунок «Игры, состязания». На листе наряду с зарисовками перечислены имена борцов, с которых художник делал наброски. Отличительной особенностью эскизов этой темы являлось стремление к передаче движения. Динамизм, напряжение борьбы достигались размещением фигур в пространстве листа, разнообразием их ракурсов. Для Гуркина эти рисунки были новым завоеванием в плане не только тематического расширения творчества, но и пластических находок, развития возможностей хоровой народной картины. Стремление накопить опыт для ее создания прослеживается во всем послереволюционном творчестве художника. В период пребывания в Тувинской Республике Гуркин выполнил ряд важных заказов правительства. В 1924 году он сделал эскиз первого учебника «География Танны-Тувинской земли». На подготовительном рисунке — надпись автора: «Для первой книги учебника «География земли тувинцев (писать книгу исполкомом поручено Якимову. Мои рисунки. Изучение экономической жизни). Чорос-Гуркин, 1924». Вернувшись, он активно включился в местную культурную жизнь, в 1926-м стал членом общества «Новая Сибирь», и в том же году принял участие в двух крупных экспозициях в Москве. Нарком просвещения Луначарский сказал при открытии: «Отмечу еще замечательные по тонкости живописи, прямо-таки драгоценные по краскам пейзажи Чорос-Гуркина, ойротского художника с Алтая. Как родилась на Алтае такая утонченная техника — я не знаю». В ноябре 1927 года в Улале художник работал над эскизом плаката «Что нужно Автономной Ойротии!». На эскизе, в центре которого дети и мать-учительница со светильником в руках, автор написал: «Источником возрождения новой, светлой культуры Автономной Ойротии должны быть Школы, Наука, Знание!!! Все силы, все средства — только на это!» Художнику возвратили национализированный ранее дом в Аносе, где Гуркин восстановил мастерскую. Также по его инициативе в Горном Алтае открылись музей, национальное издательство, художественная школа. Он иллюстрировал первые учебники на алтайском (ойротском) языке, книги, продолжал писать картины.
***
29 марта 1956 года Президиум Алтайского краевого суда рассмотрел протест прокурора края. Протест был удовлетворен. Постановление НКВД от 4 октября 1937 года в отношении Чорос-Гуркина Григория Ивановича отменили и Григорий Гуркин был реабилитирован.
Теперь уже абсолютно ясно, что никакой он не шпион был и не враг народа. Остаётся только сожалеть о том, что Чорос-Гуркин не смог многого сделать для своей малой родины. А потому хочется напомнить нашим украинским друзьям, что они тоже проходили это, второй «чистки» Украина не выдержит.
Григорий Кузменко.
