Комитет по культуре Государственной Думы VI созыва обнародовал проект закона о культуре в Российской Федерации. Как и любой проект, он нуждается во всестороннем обсуждении. Особенно, когда речь идет о гуманитарной сфере, определяющей образ жизни человека, личности, народа.
При его прочтении возникают противоречивые чувства. На первый взгляд все в нем вроде бы складно.
Разнесено по статьям, по полочкам… Но вот вопрос: насколько он повлияет на климат в отечественной культуре? Откроет ли путь к дополнительным ресурсам? Выстроит ли приоритеты в культурной политике, одновременно обеспечив равномерное существование культуры как единого целого? И, в конце концов, почему «Основы законодательства о культуре» от 1992 года перестали нас устраивать? Что произошло с тех пор в культуре? Какие обнаружились тенденции? Эмиль Золя говорил: «Зачем нам новые законы, когда мы не исполняем старые?».
Обращаясь к тем теперь уже далеким 90-м, приходится признать, что в «Основах» 1992 года воплотились чаяния деятелей культуры: избавить художественную жизнь от идеологического пресса, цензурных ограничений. Документ выполнил свою главную роль, предоставив свободу творческим исканиям. Однако в том, что касается обеспечения собственно культурной деятельности, ее основных цехов появились проблемы. Прежние традиционные виды искусства с их историческим опытом, достижениями, профессионализмом оказались на обочине. Предметы живописи, скульптуры, графики, пополнявшие музеи, галереи, — уже не ценность. В сотни раз снизились тиражи литературного продукта высокой пробы: толстых журналов, альманахов. Снимать собственное кино стало дороже, чем приобретать за границей. Отпала необходимость создавать новые произведения, достаточно интерпретировать старые; пространство заполнили другая музыка, другие ритмы… Легкий жанр, эстрада, потеснив все другое, перешел в разряд самого высокодоходного шоу-бизнеса. Нести культуру в массы в прежнем толковании стало ни к чему. Да и некому. Библиотеки, музеи, клубы перешли на «голодный паек». И не только они. Государство оказалось не в состоянии поддерживать культурный процесс в прежних пределах.
Положение, вписанное в «Основах», — два процента от ВВП направлять на нужды культуры — осталось на бумаге. На первый план выдвинулось иное – то, что ближе обществу потребления. Когда в середине 90-х Дмитрий Сергеевич Лихачев провозгласил проект «Декларации прав культуры (1999)», состояние культуры, ее будущность уже смотрелись весьма мрачно. Академик воочию убеждался — культура в опасности! Идет ее угасание, оскудение. Бездуховность сопровождалась утратой нравственных ориентиров, умалением прав культуры. Первым делом авторы стремились довести до современников ту истину, что культура выступает «как главный источник гуманизации человеческой истории», как основа «социального и экономического развития народов, государств и цивилизаций, духовного и нравственного возвышения человека» (извлечение из Декларации – В.Л.). В окончательной редакции документа были очерчены основные ценности, приоритеты, направления культурной политики, которой обществу необходимо придерживаться в грядущем тысячелетии.
Разработанная под началом Д.С. Лихачева «Декларация прав культуры» не была принята в качестве руководства к действию. Лишь к концу следующего десятилетия обеспокоенность служителей культуры стала «прорастать» в общественную жизнь. Все больше произносилось слов о едином культурном пространстве, о сохранении культурной среды во всех ее взаимосвязях. Приходило понимание того, что замена одного министра культуры на другого проблем не решает. Попытки разобраться в том, куда мы идем, какой должна быть и чему обязана служить культура, неоднократно предпринимались на многочисленных семинарах и саммитах. Средств на их проведение, похоже, стало расходоваться больше, чем на собственно культурные нужды. Последний из саммитов – «Культура как ракурс модернизации» — состоялся в Ульяновске. Одновременно с этим принимались разные подзаконные акты, вносившие коррективы в действующий документ. В этой атмосфере вызревала идея создания нового, всеобъемлющего закона взамен «устаревших» «Основ» 1992 года. Предполагалось: создатели нового документа сумеют выйти на такой уровень обобщения тенденций, на такие пути разрешения проблем, что это позволит пре-одолеть препятствия к созданию и продвижению культурных ценностей, откроет доступ к культуре всем гражданам без исключения. Культура, как известно, имеет несколько измерений, но к ней, в той или иной мере, причастен каждый. Самочувствие общества и личности зависит от того, какая у нас культура. Сводить проблемы только к состоянию и нуждам творческих цехов было бы неверно. Работа над законом велась по разным направлениям. К написанию проекта привлекались научные и учебные центры, институты. Его обсуждали, вносили предложения политики, законодатели, мэтры культуры и искусства. Возглавлял работу Комитет по культуре Государственной Думы. Параллельно своим вариантом закона занималась Общественная палата. В конце 2011 года думский проект был направлен в правительственные инстанции, в Совет Федерации, представлен широкой общественности.
Один из главных аргументов разработчиков нового закона состоял в том, что Конституция и Гражданский кодекс были приняты уже после выхода «Основ» от 1992 года, и это якобы существенно принизило его актуальность. Между тем вписанные в «Основы» статьи в противоречие с основополагающими государственными документами не вступают. Предъявлять к прежнему документу претензии в том, что культура в нем трактуется как сфера услуг, – тоже мало-обоснованно. При чтении того и другого документа уловить, что упустили и чего не могли учесть их составители, нелегко. Издавать через каждые двадцать лет новый закон о культуре, всякий раз провозглашая известные истины, — не самый целесообразный и оправданный подход.
В многочисленных дискуссиях, предшествующих обнародованию проекта закона, доминировало недофинансирование и, как следствие, недовостребованность культурной деятельности. Что правда, то правда. Сказано об этом, написано — немало. Но прежде всего зададимся вопросом: только ли нехватка средств, плохое финансирование предопределяют состояние культуры? Речь идет о том, в какой мере современные эстетические взгляды, подходы к художественным ценностям формируют культурное сознание. Все ли из того, что происходит, отвечает духовным запросам общества? При всем том, что финансирование культуры остается болезненной проблемой, в этой сфере имеют место тенденции, дающие повод для размышлений и вдумчивых решений.
Для начала, наверное, следует обратиться к тому, на что ориентирован предлагаемый проект закона. Акцент в нем делается на обеспечении гарантий прав и свобод всех видов творчества (в другом месте «любых») и невмешательства государства в этот процесс ни под каким видом. Об этом – примерно в 20 эпизодах предлагаемого проекта. Именно это, видимо, по–прежнему служит препятствием для успешного продвижения культурного процесса. Между тем на протяжении последних двадцати лет творческую свободу, как и результаты труда художника, никто не контролирует. Никто не сдерживает и не ограничивает. Это гарантировано «Основами» от 1992 года, подтверждено Конституцией и Гражданским кодексом РФ. Вмешательство извне, цензура давно уже не аргумент, препятствующий самореализации и развитию художественных устремлений. Возвращение государственного контроля, чем кое–кто сам себя пугает, лишено оснований. Создавать цензуру для очистки бурного потока от нецензурных выражений, «обнаженки», порно-пошлости, чем особенно перегружен Интернет, себе дороже. Оберегать от безнравственности, серости, посредственности, немощи, несостоятельности, наконец, от псевдокультуры на деле могут и должны прежде всего те, кто непосредственно вовлечен в художественно-творческий процесс, кто причастен к продвижению ценностей культуры к ее потребителям. Между тем предложенный проект не предъявляет, не предлагает, не адресуется той части культурного общества, в котором обитают издатели, прокатчики, продюсеры, многочисленные редакторы и подобные им властители медиасообщества.
Художественное творчество тогда будет по–настоящему независимым, когда сопровождать его будет поистине независимая критика. Законопроект не ставит вопрос о значении и роли литературно-художественной критики, а она все более утрачивает свои позиции самостоятельного жанра литературного творчества, где преобладают особый талант, индивидуальность, независимость, профессионализм. Она, критика, в лучших своих явлениях выступала в охранительной, очистительной роли, стояла на страже достоинств подлинно художественных явлений. Именно из независимых профессионалов, а не из ловких дельцов, из толерантных журналистов и чиновников от искусства должно формироваться экспертное сообщество. Говорят: вам не нравится – не слушайте. Не читайте. Не смотрите. Переключитесь на другой канал… Кстати, о телевидении. В проекте закона места ему также нет. Оно, говорят, временно. Потом, после 2015 года, когда телевидение перейдет на «цифру», будет издан отдельный закон. И что тогда придет на экран? К тому времени наши TV-каналы, похоже, безнадежно обмелеют…
Наблюдая за тем, как вырастают вульгаризация и девальвация культурных ценностей, Д.С. Лихачев выступал с программной статьей «Экология культуры». В ней он обосновал возможность создания некой культурно-экологической инспекции, опирающейся на взгляды и суждения авторитетных экспертов. «Культура беззащитна. Ее надо защищать всему роду людскому. Культурные памятники должны быть доступны для единой мировой инспекции памятников культуры. Необходимо выработать моральный кодекс отношения к памятникам культуры», — писал академик. Говорил он это не без оснований. На его глазах происходило беззастенчивое покушение невежественных, лишенных чести и совести людей на культурное наследие. Академиком введены в обиход взгляды, суждения, которые были поддержаны и затем получили развитие в трудах культурологов, искусствоведов, историков культуры. Однако в том, что касается реальных способов, защитительных мер, препятствующих наступлению фальши, псевдокультуры, — загвоздка, тупик. Обеспокоенность, предостережения воспринимаются у нас как попытки ограничить свободу творчества, ввести цензуру…
Отношение к литературной, музыкальной классике – особая тема. Выдающиеся творения прошлого оказались вне правового поля. На них не распространяются охранительные меры, предусмотренные законодательством о памятниках материальной культуры. Защитить их не могут ни авторы, ни их наследники, ни общество, ни государство. Они не отнесены к объектам материального наследия. Законодательства ни национального, ни международного нет. Интерпретаторы разных мастей по своему произволу трактуют произведения классиков, предлагают сомнительные представления о художественных замыслах всемирно известных авторов.
Дело в том, что право на интерпретацию при внимательном рассмотрении выглядит не так просто. Его трактовку не уместить в отдельную строку. Прежде всего существует авторское право. В него вторгаются, что служит поводом для конфликтов, судебных разбирательств. Одно дело — автор создал произведение и далее предлагает варианты его интерпретации. Но ведь иные интерпретации, кроме названия, не имеют ничего общего с оригиналом. Относить их к разряду культурных ценностей в голову не приходит.
Театральная практика последних лет подтверждает, насколько попираются исторические права авторов. Ничто не может оградить их и нас от искажений, сомнительных интерпретаций, когда классика перестает быть таковой. Скандалом ознаменовалась постановка оперы Глинки «Руслан и Людмила» на обновленной сцене ГАБТа. По ходу действия спектакль сопровождался шиканьем, возмущенными выкриками: «Позор!». Классическое музыкальное произведение Глинки, имеющее полуторавековую сценическую историю, подверглось новой режиссерской трактовке. Авторы поставили перед собой задачу кардинально пересмотреть «рудиментарный» взгляд на оперу как на историко-эпическое произведение. И что из этого вышло? В карикатурном свете предстали известный всему миру театр, гениальные авторы «вечно живого и актуального сочинения». Даже самый благожелательный критик предложил определить жанр постановки как «не смешная и не остроумная пародия на оперу «Руслан и Людмила»…
Не пора ли деятелям культуры, общественности возвысить голос в защиту наследия в его широком понимании? Озаботиться судьбой не только этнографических, археологических, историко-архитектурных памятников? Наследие – это и всемирно известные произведения: памятники литературы, музыки, народного фольклора… Их историко-художественная ценность имеет общегосударственное, мировое значение. Модельный закон «Об объектах культурного наследия», разработанный МПА СНГ, не затрагивает данный аспект проблем. Остается надеяться на то, что переформатированный Совет по культуре при Президенте РФ В.В. Путине, собранный из экспертов, сумеет определить подходы и к данной проблеме. Сошлюсь опять же на Лихачева. Он предлагал «привлекать к судебной ответственности виновных за уничтожение, искажение или нанесение какого-либо ущерба произведениям, предметам и объектам, имеющим культурную ценность».
В силу высказанных сомнений, соображений переходить к вопросу о финансировании культурной деятельности рука не поднимается. Тем не менее в предлагаемом проекте 2012 года пути, формы, источники указаны. Не указано только, сколько денег нужно и кто эти средства выделит. Для обоснования этого потребуется еще не одна публикация. Не одно решение. Не одна дискуссия. Поскольку и с привлечением средств на нужды культуры далеко не все так просто. С того далекого 1992 года в структуре затрат на культуру, как и в материальном достатке тех, кто занят культурной деятельностью, произошли определенные сдвиги. При том, что с государственным финансированием положение дел не стало лучше, появились люди, структуры, для которых культура стала средством обогащения, для других — зарабатывания денег, для остальных — единственным источником существования. Как показали недавние парламентские слушания в Совете Федерации, на которых шла речь о судьбе клубов, домов культуры, библиотек, детских школ искусств, где издавна осуществлялась и теперь ведется просветительская, досуговая деятельность: там занято 208 тысяч человек, их средняя зарплата составляет 3,3 тысячи рублей… Вот нам и задают вопросы: нужно ли государству и далее направлять средства на создание опусов неопределенного нравственно-эстетического свойства? В какой мере оправданы затраты на потребу так называемого «креативного класса», в то время как иные пространства России покрывает «культурная тундра»? В целом же предстоит приложить немало стараний к тому, чтобы подготовить нужный, работоспособный закон о культуре. Претензий к документу высказывается немало, как, впрочем, хватает и идей, и предложений прямо противоположного свойства. Это и подтвердилось в ходе недавнего заседания рабочей группы Совета Федерации, созданной специально для сопровождения законопроекта.
Журнал «Российская Федерация» №9, май 2012 год.
