Семейный конфликт – это всегда боль, слезы, обиды… Постороннему человеку разобраться, кто прав, кто виноват, бывает очень трудно. И все же есть ситуации, в которых волей-неволей начинаешь сразу сочувствовать одной из сторон. Как правило, главными фигурантами здесь являются дети или немощные старики.
К нам в редакцию обратилась жительница Маймы Галина Александровна Жданова. Она решила предать огласке неприглядную, в общем-то, историю семейных взаимоотношений, потому что нуждается в поддержке. Цель, которую ставит перед собой Галина Александровна, проста и одновременно глобальна по своему смысловому наполнению: она хочет продлить жизнь своим пожилым родителям.
История, рассказанная женщиной, не уникальна, в разных вариациях подобные встречаются повсеместно, особенно сейчас, когда отношения людей все чаще строятся, так сказать, на коммерческой основе. Предлагаем читателям самим сделать выводы и, может быть, извлечь нравственный урок из жизни отдельно взятой семьи.
— Когда появилась президентская программа по обеспечению жильем участников Великой Отечественной войны и их вдов, — начала рассказ Галина Александровна, — я повела по ней своего свекра Семена Ивановича Жданова 1926 года рождения, в семье которого сейчас живу, и папу Александра Ефимовича Кабанова 1927 года. Со Ждановом проблем не было, а с папой пришлось помучиться. Отец жил с мамой в Бирюле Майминского района, ему не хотели выделять деньги, но в дело вмешался кабинет главы республики, и наконец-то средства перечислили.
Я попросила сестру, которая жила там же, в Бирюле, заняться поиском жилья. Был заключен договор с печально известной фирмой «Агаш-Тура», которая бесследно исчезла с деньгами, не забив ни кола на месте предполагаемого строительства. Семей 30 фронтовиков пострадали от действий этой компании.
Обращалась я и к президенту, и в прокуратуру, в Следственный комитет России. В итоге отцу вновь выделили деньги.
До 80 лет папа в силе был, пчел держал, потом слабеть начал. И я спросила его: «С кем хочешь жить?» (Нас в семье было семеро детей, сейчас одного брата уже нет в живых.) Он ответил: «Со старшим сыном Анатолием». Брат мой живет в селе Смоленском Алтайского края. Нашли там прекрасный благоустроенный трехкомнатный дом на земле — деревенский уклад близок родителям. Рядом больница, «Скорая»… В общем, казалось мне, отличный вариант.
Первое время, в 2011 году, я часто навещала родителей, поддерживала их, потому что они скучали. Еще бы: сорок лет прожили на одном месте!..
Брат с женой сразу переехали к ним, свой дом отдали семье своего сына. Сноха поначалу здорово «поддавала», но ей помогали ухаживать за стариками ее родственники. Нареканий у семьи забота о родителях не вызывала.
Все изменилось, когда отец написал дарственную на дом на брата, а тот в свою очередь — на свою жену.
Первый сигнал поступил от другого брата в том же 2011 году: он позвонил и сообщил, что мама находится в неадекватном состоянии. Помчалась туда, спросила у снохи, что с мамой. Та ответила: это старческое. Я договорилась, маму положили в больницу, пролечили. Потом еще трижды мои сестра и племянница вывозили ее из Смоленского.
В конце прошлого года я была у своих детей в Санкт-Петербурге. Однажды ранним утром раздался звонок от сестры. Она кричала в трубку: «Что ты наделала! Они же просто убивают родителей!» Оказалось, что перед Новым годом еще одна сестра с дочерью решили проведать стариков. Увиденная картина повергла гостей в шок: об родителей, что называется, вытирали ноги, мама ходила с отсутствующим видом, а на двери комнаты стариков появился крючок – таким образом их запирали в спальне. Брат с сестрой разругались в пух и прах, потом к конфликту подключились и другие родственники.
Но я все равно надеялась, что брат не причинит родителям вреда, позвонила Анатолию, он «перевернул» ситуацию: мол, приехали поскандалить, хотят дом отобрать.
Вернувшись домой в середине января, я почти сразу поехала в Смоленское поздравить папу с днем рождения. Мама, увидев меня, не проявила никаких эмоций, папа тоже был не такой, как всегда.
Уезжала я с тяжелым сердцем. Позвонила в Смоленское еще одной снохе и попросила сходить к родителям. Она мне и рассказала, что маме дают сильнейшее психотропное лекарство тизерцин – врач прописал уже давно, оказывается, основываясь на словах (жалобах на поведение бабушки) снохи. Это лекарство дают буйным больным, превращая их практически в «овощи». Я поняла, чем объясняется такое состояние матери.
Немедленно отправилась к родителям. Меня не ждали. Брат смотрел телевизор, а папа с мамой находились в своей комнате под крючком. Мама сидела на кровати голая. Я молчком открыла шкаф и одела ее. Покорила брата за плохой присмотр, он огрызнулся: мол, сама раздевается, что могу сделать?
Посадила я маму в машину и повезла в нашу республиканскую больницу. Когда уезжали, папа обратился ко мне: «Доча, и меня забери…»
В больнице у мамы повторилась та же ситуация, что и в 2011-м. Ей было очень плохо, если бы не врачи рядом… И тогда, и в этот раз доктора сказали: это синдром отмены лекарства.
После пролечила маму в железнодорожной больнице в Барнауле. Врачи мне посоветовали не возвращать ее в ту обстановку, в которой она провела последние годы. Тизерцин, естественно, они отменили, поскольку показаний к его приему нет – ее состояние вполне объясняется возрастными неврологическими изменениями. Поэтому я сняла ей однокомнатную квартиру и жила с ней. Маме стало значительно лучше, она начала говорить, узнавать родных, мы с ней проводили реабилитационные процедуры (массаж и т.п.).
В апреле узнала, что папа тоже лежит в больнице в Смоленском с воспалением легких. Поехала туда. В ординаторской мне сообщили, что отца выписали, но с условием, чтобы через три дня он вернулся – ему необходимо поставить катетер. Брат же заявил: отец будет дома, ему больше не требуется лечение.
Я не могла смириться с этим. В очередной свой приезд взяла участкового врача, машину «скорой помощи» и поехала за отцом. Брат был дома, нетрезвый. Переговоры с ним не увенчались успехом, и я уехала ни с чем.
Через несколько дней, 1 мая, собрала маму, позвала с собой нескольких прихожан храма, в который я хожу регулярно, и мы поехали в Смоленское. Папа дома находился один, увидел маму в окно, встрепенулся – еще бы, 5 апреля исполнился 61 год, как они живут вместе. Дождались брата, зашли с гостями в дом, посидели (мы привезли с собой торты, накрыли праздничный стол). Анатолий без жены общался со мной лучше. Я сказала: оставлю маму, чтобы она с отцом пообщалась, все-таки давно не виделись, а после 9 мая заберу, потому что ей нужно продолжать процедуры.
Но душа болела, словно ребенка в опасности оставила. И через четыре дня отправилась обратно. Без предупреждения приехала. Маму застала неопрятной, в той же одежде, в какой ее оставила. (Мама может сама одеться, только ей надо вещи на кровать положить – последствия употребления лекарства). Попробовала сноху усовестить: неужели трудно чистую одежду бабушке дать? А в той злость кипит. Я поняла: безнаказанность порождает вседозволенность.
Пообещав вернуться после Дня Победы, уехала. Однако не выдержала, 8 мая решила навестить родителей. Одна уже боялась ехать, поэтому позвала с собой знакомую из церкви.
Вся страна готовилась к великому празднику, я, дочь, приехала поздравить папу. Во дворе меня встретил брат. Такой ушат грязи на меня вылил!.. Буквально с боем я прошла в дом, просила его успокоиться, потому что родителям, особенно маме, нельзя волноваться. Сноха тут же сбегала за начальником отдела соцзащиты, естественно, преподнесла все со своей точки зрения, поэтому чиновница сразу накинулась на меня: что вы тут приезжаете, скандалы устраиваете!
В тот приезд брат со снохой сделали все, чтобы я к ним больше не вернулась. А ведь маме и отцу нужна медицинская помощь, речь идет о жизни и смерти! Но брат словно не понимает этого.
Остальные мои родные, поругавшись с Анатолием из-за родителей, больше не хотят иметь с ним дела. В семье начался большой разлад. Более того, сестры, брат обвиняют меня в сложившейся ситуации: мол, это я добилась покупки нового дома и перевезла отца и мать в Смоленское. Как говорится, не делай добра, не получишь зла…
У родителей было все для комфортной жизни, но не получилось… Семье брата, как оказалось, старики со своими болезнями и немощами не нужны, тем более что дом теперь находится в распоряжении снохи. Считаю, именно в квартире и заключается проблема. Брат не собирается передавать нам под опеку родителей, мотивируя тем, что мы покушаемся на это жилье. Но мне оно не нужно! Я прошла трудный путь, выбивая деньги на него, теперь с той же энергией буду требовать, чтобы этот «кровавый» дом вернули государству. Отцу и матери он пользы не принес, как ожидалось, а брат с женой его не заслужили. Родителям собираюсь снять квартиру (пенсии это позволяют) рядом с собой, чтобы они пожили в мире и уюте как можно дольше.
В тот же день, когда Галина Александровна рассказала нам свою историю, ей удалось встретиться с руководителем региона Александром Бердниковым. В свое время он принимал личное участие в том, чтобы обеспечить фронтовику Александру Кабанову достойные условия жизни. Александр Васильевич пообещал и сейчас не оставить ветерана без своего внимания. Надеемся, этот случай найдет свое счастливое разрешение и пожилые люди наконец-то обретут дом, в котором воцарится покой. Жаль, но отношения остальных членов семьи, вероятно, уже никогда не достигнут гармонии.
Записала Ольга ДРУЖИНИНА
