Семен Васильевич Смыков 26 мая будет праздновать свой 91-й день рождения. Донской казак до сих пор сохранил блеск в глазах, роскошные усы, которые он залихватски поправляет, и оптимизм. К собственным недугам Семен Васильевич относится с юмором, с удовольствием вспоминает годы детства, юности, а вот о войне говорит скупо, словно через силу.
«Не могу! — признается ветеран. — Как вспомню глаза этих деточек, так не могу».
Впрочем, давайте по порядку.
Родился Семен Смыков на левом берегу Дона в селе Поливино Развиленского района Белоглинского уезда. Семья казаков Смыковых была большой, крепкой. У дедушки — семь сыновей и две дочери. Старший сын Василий (отец С.В. Смыкова) должен был стать священником, как было заведено, но осуществиться мечтам помешала советская власть. Стоит ли говорить, что приняли ее не просто неохотно, а как настоящее зло, раскидавшее некогда большую семью. Двоих дядей Семена зарубили в Гражданскую войну: одного – белогвардейцы, второго – буденновцы. Третьего дядю, Макара, осудили и отправили на десять лет на Колыму. До того работал на военном конезаводе ветеринарным врачом. Все выращенные лошади продавались за границу, но Макар с товарищами по извечной крестьянской привычке и тут придумали, как «себя не обидеть»: в ведомости записывали не всех жеребят. Неучтенных выращивали и продавали уже самостоятельно. На том и попались. Товарищи сбежали, а Макара отправили по этапу.
В это время в стране начали создавать колхозы. Особого выбора у крестьян не было: или в колхоз, или ты враг народа. Если бедняки объединялись с неподдельным желанием, то зажиточные хозяева всячески пытались колхозов избежать. А дед Семена Смыкова считался зажиточным: по казачьим обычаям тех лет на каждого сына выделялась земля. Когда мальчику исполнялось десять лет, он получал коня, седло, саблю. Земельный надел на семь сынов получился большим – в аренду сдавали.
В общем, никто из Смыковых в колхоз вступать не захотел. Раскулачили бы их как пить дать, но доброжелатели предупредили вовремя, посоветовали в исполнение постановления правительства ехать осваивать залежные земли. Так и сделали все их родственники и соседи, кто не принял новую власть, отправились по железной дороге до станции Крутинка Камышовского сельского совета. Там тоже жили казаки, но переселенцев они почему-то не приняли. Тогда те обосновались в некотором отдалении от станицы, возле родника, основали село Верхнекрутинское. Дома построили, скот опять развели. А тут и радость – Макар с Колымы вернулся, двух лет не минуло, да еще денег много с собой привез. Как оказалось, те товарищи, с которыми он жеребят продавал, разыскали его и выкупили у начальника зоны. Тот, позарившись на большую сумму, только попросил: «Посиди дома тихо пару лет, не высовывайся». Так и сделали – отправили Макара в степь пасти скот на какое-то время.
Несколько лет прошли в относительном затишье. Семену исполнилось девять, начал в школу ходить. Тут новая напасть – налог на скот. К определенному сроку должны были крестьяне сдать животину, а ведь жалко – потом-кровью все доставалось. Опять сбежали, на этот раз в Орловскую область, там тоже казаки жили. Вроде прижились на новом месте, отца Семена даже потихоньку-помаленьку начали уговаривать в колхоз вступить, только мать слезно плакала-умоляла: «Не ходи, Васька! Поставят в ентом колхозе тебе печать на лоб, так и помрешь с ей!» То ли Василий жену послушал, то ли сам не хотел на государство работать, только в колхоз отправили Сеньку. Поставили паренька на волокушу, запряженную верблюдом, сено от молотилки возить. Все ничего, но в одно и то же время раздавался гудок на паровике, означающий начало обеда. Верблюды как слышали этот гудок, вставали как вкопанные, хоть что ты с ними делай. Наверху еще кричат: «Подавай!», а животные – ни с места. Обозлился как-то раз Семен, взял сено, подложил животному под хвост да и поджёг… Через три дня животина издохла, а это не что иное по тем временам, как тюрьма! Только благодаря тому, что в сельсовете работал кум, подросток остался с родными. Якобы его выпороли, хотя никто и пальцем не тронул.
Вскоре после этого происшествия семья вновь переехала: в 1940-м отец Василий завербовался на Сахалин, только не доехали Смыковы до новой земли. Добрались до Новосибирска, а там объявлен карантин. Помыкались сколько-то, и Василий завербовался в Лениногорск, рабочим в шахту. Там Смыковы осели на долгие годы. В Лениногорске Семен услышал о начале войны, оттуда в 1942 году был призван на фронт.
Наверное, Семену Васильевичу повезло: он освобождал Ленинград, был ранен, снова и снова возвращался в свою часть. Судьба хранила его от гибели. В составе 63-й гвардейской дивизии 190-го стрелкового запасного полка был переброшен на границу с Финляндией. Снова ранение, госпиталь и возвращение в свою часть. И новый приказ – на Кронштадт!
— Шли в третьем эшелоне, а не боями, потому, наверное, и живой остался, — говорит Семен Васильевич. – А немец бомбил сильно, второй эшелон первый заменять не успевал!
За годы войны Семен Смыков из пехотинца стал пулеметчиком. Берег оружие как зеницу ока. При высадке на остров Котлин как-то неудачно скинули товарищи Семену пулемет и вещевой мешок. Пулемет он поймал, а вещмешок упал в ледяную воду и утонул. А в нем самое дорогое для солдата – награды: ордена Красной Звезды и Славы третьей степени, медали «За отвагу». Благо, записи сохранились, а сами награды восстановить так и не удалось.
Многое о военных годах еще рассказывал Семен Васильевич: о том, какой замечательный табак рос на острове, как бросал курить из-за ранения в спину (мина зацепилась за ветку сосны, так сверху осколок и прилетел), как совершали марш-броски от одного населенного пункта к другому, где проводили восстановительные работы. Вот только о своих чувствах, о боях, о страхе и радости – ни слова.
— Папка, ты про то, как Ленинград-то освобождали, расскажи, – просит дочь Надежда, и в то же мгновение у Семена Васильевича меняется лицо: только что шутил и лихо подкручивал ус, и вдруг – невыносимая боль в глазах.
— Деточек, помню, везут… Закутанные чуть не целиком, одни глазенки видны… Не могу я про это вспоминать, — махнул рукой ветеран, смахивая слезу.
Впрочем, один эпизод, свидетельствующий о том, что в той страшной войне и с одной и с другой стороны встречались настоящие люди, Семен Васильевич рассказал:
— Не помню, какой день блокады шел, но партизаны собрали обоз продуктов для умирающих от голода. И пошли, не скрываясь, через линию огня. И никто ни с одной стороны не выпустил в них ни одной пули. Так же и обратно они прошли.
После окончания войны Семен Васильевич вернулся в Лениногорск. Там прошла его трудовая жизнь: строил кирпичный завод, перегонял и ремонтировал технику – короче, на все руки мастер. Там же и судьбу свою встретил – Татьяну Андрияновну, с которой воспитал четверых детей. Как шутит Семен Васильевич, он ей, работающей в гончарном цехе, сначала станок механический сделал, а уж потом она за него замуж пошла.
Незаметно к бравому казаку подкралась старость. Три дочери и сын, семь внуков, пять правнуков, один праправнук – есть чем гордиться! Такие же дружные, как и вся семья Смыковых, как весь их славный казачий род. После выхода на пенсию одна из дочерей, Вера, перебралась с семьей в Горный Алтай. Подумав, к ней же переехал и Семен Васильевич с супругой, тогда еще живой. Уж больно в Лениногорске воздух вредный – шахта как-никак, пыль.
Уже восемь лет Семен Васильевич проживает в Горно-Алтайске. Как фронтовик, получил квартиру, радуется встречам с родными, но нет-нет да и достанет откуда-то из недр тумбочки тщательно завернутые в платок ветхие документы, прошедшие с ним войну, пожелтевшие от времени фотографии. Посмотрит на них молча и уберет на место. Тяжело ему вспоминать…
Наталья Антюфьева
