На горке в городском микрорайоне Каяс стоит аккуратный домик, над железной калиткой склонилась стройная береза. В доме этом живут двое. И эти двое не могут друг без друга, их связывают самые прочные узы – кровные. Две сестры – Дина и Людмила, урожденные Селедцовы, — неразлучны с самого детства. Сейчас им обеим за восемьдесят, впрочем, свой возраст они называть не любят, на вопрос о годах Людмила Евгеньевна, к примеру, отвечает обычно так: «Шестнадцать лет до ста».
Корни
В Горно-Алтайск сестры приехали два десятилетия назад. А вообще корни семьи уходят в культурную столицу нашей страны – Санкт-Петербург.
— Наша мама Мария Михайловна Иванова, — рассказывает Людмила Евгеньевна, — родилась в семье петербургского рабочего: дедушка трудился каретником на Варшавском вокзале. У них с бабушкой было восемь детей: пять дочерей и три сына, два из которых в малом возрасте умерли от скарлатины в течение одной недели. Мама окончила семь классов городской частной школы и два класса гимназии. С таким образованием можно было поступать в институт, но времена наступили тяжелые, нужно было работать. До 24 лет она жила в Питере, но когда в конце 20-х с работой стало совсем туго, а советские чиновники на бирже труда советовали таким, как мама, девушкам идти на панель, пришлось сменить место жительства.
В то время сестра матери Елизавета Михайловна жила в Бийске. К ней и направилась Мария Михайловна. Устроилась на спиртзавод, где уже работал Евгений Федорович Селедцов — будущий муж и отец ее детей.
Евгений Федорович имел всего два класса образования, но безграмотным его назвать было нельзя: старший брат Григорий, служивший у графа Оболенского, занимался воспитанием Евгения. Во время столыпинских реформ весь клан Селедцовых в составе 42 человек отправился из Белоруссии в Сибирь. Обосновались под Новосибирском в деревне, которой уже нет.
В Гражданскую войну Евгений Селедцов был призван в армию, семь лет прослужил в кавалерии, участвовал в разгроме банд Кайгородова и Семенова на Алтае.
— Отец рассказывал, — вспоминает Дина Евгеньевна, — что он и другие бойцы в погоне за бандитами совершили такой же переход через перевал, как и в свое время полководец Суворов.
Мало кто остался жив в этой бойне, Евгению Федоровичу повезло. Правда, он дважды переболел тифом. Испытания, по мнению дочери Людмилы, сломили его – в этом она видит причину его пристрастия к спиртному, которое в итоге привело к его отрыву от семьи.
Детство в тылу
Вскоре после свадьбы Мария и Евгений переехали в Омск, где у них с разницей в полтора года родились дочери Мила и Дина.
— Будучи трехлетней, Мила назвала меня «неудачным ребенком», — улыбается Дина Евгеньевна, — потому что я была страшная рева, плач мог вызвать даже косо брошенный в мою сторону взгляд. А еще в детстве я была рыжей, абсолютно красной, что резко отличало меня от остальных детей, потому-то они не принимали меня в игры, прогоняли прочь. Но такой «прием в обществе» сделал меня только сильнее.
Вскоре Селедцова по работе направили в город Сталинск (нынешний Новокузнецк), там на свет появился брат Саша. Еще через короткое время семья переехала в Кемерово.
— Семейные обязанности были распределены строго, — рассказывает Людмила Евгеньевна. — Я с первого класса научилась шить, обшивала семью, и не потому, что любила возиться с иголками и тканями, а потому, что это было необходимо. Сестра занималась покупкой продуктов и приготовлением еды. До войны отец приучал нас, в том числе маленького Сашу, к работе в огороде. Когда папа строил дом, мы принимали в этом посильное участие. Семья была дружная, своего рода небольшая артель, но так жили не мы одни.
В Кемерово встретили войну. Было голодно, холодно, на троих одни валенки. Всех плохо учившихся ребят отправили на кемеровский химкомбинат. Многих учителей мобилизовали на фронт, поэтому зачастую ученики постарше вели уроки у малышей. Мила и Дина тоже тогда выступали в качестве педагогов.
— Перед войной в Кемерово было построено несколько больших школ, — рассказывает Людмила Евгеньевна, — в том числе и наша, девятнадцатая, — четыре этажа. Только потом мы узнали, что это Сталин распорядился возводить такие школы, которые в случае военных действий можно было использовать как госпитали.
Когда в ноябре 1941-го в город пришли первые эшелоны с ранеными, школу перенесли в Дом культуры, там же располагался эвакуированный из Киева театр оперы и балета имени Шевченко. В 1945-м – парты на спину и обратно, в свою школу. В этом возвращении был один страшный момент: ребятишкам пришлось собственноручно убирать помещения и на чердаке они обнаружили целые залежи хирургических отходов – повязок, остатков гипса и т.д., в общем, узнали всю изнанку медицинского дела. В школьном дворе высота госпитальной свалки достигала второго этажа.
Дома у Селедцовых радио не было, поэтому сводки с фронта слушали на улице. А еще они получали письма от теток из блокадного Ленинграда. Письма, от которых сжимались сердца…
— Наша тетя Ирина Михайловна, — вспоминают сестры, — после блокады долгое время не могла видеть коляски и всякого рода тележки – на них в осажденном городе возили на кладбище умерших (а ленинградцы погибали от голода и болезней целыми семьями).
Строитель и учитель
— Мама долго не работала, занималась домашними делами и нашим воспитанием, — говорит Людмила Евгеньевна, — потом, когда отца все больше стала затягивать пьянка, она устроилась медстатистом – троих детей надо было как-то поднимать. А когда пришло время мне и Дине выбирать профессию, сгребла нас всех и отправилась в Новосибирск.
Дина поступила в педагогический институт, а Людмила – в строительный. Этот выбор, видимо, был сделан девочками еще в детстве: маленькая Мила сооружала во дворе из досок «домик», а Дина брала листочек бумаги и шла в этот «домик» учить сестру.
Получив в 1952 году высшее образование, сестры впервые расстались: Людмила Евгеньевна вслед за подругой уехала на Дальний Восток – в Комсомольск-на-Амуре, а Дина Евгеньевна отправилась в деревню в Новосибирской области, где проработала четыре года.
— Ребята были прекрасные — очень старательные, жаждали знаний, — вспоминает то время Дина Евгеньевна. — Я после звонка из класса не могла выйти, потому что меня окружали ученики и что-то спрашивали, спрашивали… Мне дали два седьмых класса, по 35 человек в каждом, я не могла уехать, не выпустив их. Работа очень нравилась, но жить пришлось в бараке без удобств, он назывался учительским домом, сначала спала на полу, после выделили топчан. Под полом пищали крысы…
— Ее не отпускали оттуда, держали изо всех сил, — вздыхает старшая сестра. – Но, приехав в гости, я поняла, что Дину надо вытаскивать из этой трясины. И привезла ее к себе.
В Комсомольске-на-Амуре Людмила Евгеньевна устроилась на работу в монтажное управление, причем работу выбрала себе сама – решила стать мастером, что вызвало, мягко говоря, недоумение у начальника. За 14 лет она прошла путь от мастера до главного инженера, затем предложили перейти на партийную работу – заведовать отделом горкома по строительству и коммунальному хозяйству. Не хотела Людмила Евгеньевна отрываться от своего коллектива, занятого восстановлением народного хозяйства на Дальнем Востоке, но пришлось. Через пять лет ее перевели заместителем заведующего строительным отделом крайкома партии в Хабаровск, а спустя еще два года вернулась на производство, чему была несказанно рада.
На восток вслед за Людмилой и Диной перебрались мама Мария Михайловна и брат Саша. Он окончил политехнический институт в Комсомольске-на-Амуре и некоторое время трудился вместе с сестрой – он главным механиком, она главным инженером. Родственная связь, по словам Людмилы Евгеньевны, нисколько не мешала в работе, а наоборот, даже помогала.
Дина Евгеньевна преподавала русский язык и литературу в школах, после около двадцати лет проработала в монтажном техникуме.
— Никогда она не вступала в альянс с руководством, — говорит про сестру Людмила Евгеньевна. – Дина всегда находила недостатки в работе и выступала открыто, часто получала нагоняи. Однако места из-за своей прямоты ни разу не лишилась, потому что была хорошим педагогом, имела отличный контакт с учениками и родителями.
С партией у Дины Евгеньевны отношения тоже были непростые. Однажды школьный парторг, человек с не самыми лучшими личностными качествами, настойчиво предложил ей вступить в КПСС. Она ответила примерно следующее: только когда вас оттуда вычистят.
— Мама всегда Дине грозила: «Ты на нары попадешь», — качает головой Людмила Евгеньевна.
Вечно молодая мама
Кстати о маме. Она для сестер всегда была жизненным примером, ориентиром. Совсем немного Мария Михайловна не дожила до ста лет, до последнего, пока не сломала ногу, была активной и подвижной, делала зарядку, интересовалась новостями в стране и мире.
— Мама никогда не сидела со старушками на лавочке, предпочитала общаться с молодыми людьми — говорит Дина Евгеньевна. — Она казалась лет на 15 моложе своего паспортного возраста, ей никто не давал ее годы.
О неординарности личности Марии Михайловны свидетельствует и тот факт, что в 20-е годы она была одной из четырех женщин в Бийске, владеющих велосипедом. Обыватели считали это вызывающим поведением, поэтому вслед проезжавшей девушке неслись ругательства, а порой летели камни.
Когда отношения с мужем по причине его пьянки разладились, воздыхатели Марии Михайловны предлагали ей вновь выйти замуж. Но с условием: оставить у себя Милу, а Дину и Сашу отдать в детский дом. На свое личное женское счастье мать детей не променяла.
Мама приобщила дочек и сына к миру книг – была записана в библиотеку и постоянно приносила домой книги.
Она тянула их изо всех сил, всем троим дала высшее образование. Когда девочки получили дипломы, они пришли домой и поблагодарили за это маму. А Мария Михайловна сказала им ответное спасибо – за то, что дочки ничего не просили: ни капрона, ни новых туфель.
Мама, живя с дочерьми на Дальнем Востоке, помогала Дине (в замужестве Кудрявцевой) растить сына. У Людмилы личная жизнь не сложилась. По выходе сестер на пенсию втроем переехали в Горно-Алтайск.
«Стихи преследовали меня»
Когда семейство Селедцовых решило переезжать, рассматривались разные варианты. Был среди них и Санкт-Петербург, но, просчитав все затраты, сестры поняли, что средств на приобретение квартиры в мегаполисе не хватит, да и мама почему-то не хотела туда возвращаться. Как, впрочем, и в Новосибирск – видимо, не прельщала жизнь в большом городе. Тут кстати соседка-хабаровчанка посоветовала Горный Алтай — как самый экологически чистый регион. Кроме всего прочего в столице маленькой республики жил и работал двоюродный брат сестер Николай Селедцов – преподаватель ГАГУ, автор книги по каллиграфии.
Переехали с прицелом — думали, что в скором времени к ним присоединится и брат Александр с семьей, проживавший тогда в Комсомольске-на-Амуре. Но не сбылось, брат ушел из жизни восемь лет назад.
В Горно-Алтайске в полную силу раскрылся поэтический талант Дины Евгеньевны. Интересно, но до пенсии она не чувствовала в себе этот дар.
— В школах и техникумах я руководила литературными кружками, куда ходили способные, талантливые ребята, мои единомышленники, — делится Дина Евгеньевна, — сама же не могла сочинить и четверостишия. А когда мы переехали в Горно-Алтайск, на меня вдруг навалились стихи, они буквально преследовали. Я даже начала на них ругаться, как бы отгоняя от себя. Но они не исчезали, не давая мне житья ни днем ни ночью.
И Дина Евгеньевна начала их записывать. У своей кровати она всегда держит тетрадку и ручку. А еще стихи любят приходить в момент какого-то активного действия, например кухонной работы.
Первым слушателем поэтессы является, конечно же, ее сестра. Людмила Евгеньевна многие стихотворения знает наизусть, любит их перечитывать.
Затем о новых произведениях узнают друзья сестер. К слову, их они выбирают сами: скажем, понравился им какой-то человек (даже лично с ними не знакомый), сестры сами идут на контакт. Так однажды они нежданно-негаданно появились на пороге дома главного картофелевода в регионе доктора биологических наук Тамары Александровны Стрельцовой.
Селедцовы окружены заботой родных, сын и внуки Дины Евгеньевны всегда готовы помочь. Сами сестры открыты миру, к ним – внутренне свободным, интеллектуальным, с нестандартным мышлением — тянутся люди, и кажется, они воспринимают Людмилу и Дину Селедцовых как единое целое. Да и, наверное, сами сестры не представляют своей жизни друг без друга. «Мы иногда цапаемся, но никогда не ссоримся», — смеется Дина Евгеньевна. И дело тут не только в родственной связи – скорее в звучащих в унисон душах.
Ольга Денчик.
